Бей в кость
Шрифт:
— Где ты мотался-то, Семеныч? — спросил Андрей у пилота.
— Работал, — ответил тот лаконично. — Прилетел за вами — и будь доволен.
Порт остался позади, а впереди, в синей дымке, замаячили контуры танкера.
— Между прочим, он только вас ждет, — процедил Семеныч.
— Точнее, наверно, тебя? — осклабился Суконцев.
— Без меня бы они запросто ушли, — хмыкнул пилот. — А вот без вас — фиг. Поэтому я, блин, вас напоследок и приберегал.
— Спасибо, отец родной! — сказал Чулков саркастически.
— Не за что. За вас уплочено.
«Газель» уселась на вертолетный круг
— Не иначе, Лапа прилетал, — проворчал Семеныч. — И груженый! Так и промял мат шинами. Хорошо, площадку не своротил, хохол! Сколько раз просил капитана, чтоб он этих тя-желопузов сюда не принимал! Авианосец нашел!
К вертолету подбежал мужик в голубой робе и пилотке с козырьком — короче, тот, которого звали Паша.
— Прошу за мной! — Паша повел новоприбывших по мосточкам в среднюю надстройку, а потом по лестницам куда-то наверх.
— Тут у нас, считайте, каюта-люкс! — объявил Паша отпирая дверь. — Все удобства: ванна, душ, умывальник и гальюн — далеко ходить не надо. Что-то типа общего холла. Дверь направо — там две койки, дверь налево — одна. Белье постелено, чистое и свежее.
— Приятно слышать, — сказала Лида.
— Теперь — маленький инструктаж, — строго произнес Паша. — Первое — по судну не шляться. Море отсюда прекрасно видно, а больше вам тут смотреть нечего. Короче, ниже той палубы, на которой ваша каюта — не спускаться. При первом нарушении — запрем в каюте.
— А выше подниматься можно? — Лида попыталась состроить Паше глазки.
— Выше не подниметесь, люк заперт, — осклабился Паша. — Продолжаю инструктаж. Еду будет привозить стюард в сопровождении меня. Для развлечения есть книги, видак, шахматы, шашки, нарды. Больше ничего предложить не могу, но за трое суток навряд ли соскучитесь. Через трое суток пересадим вас на более приличный транспорт, там будет и свободнее, и комфортнее.
В это время по корабельной трансляции раздались басовитые команды:
— По местам стоять, с якорей сниматься…
АРХИВ КАПИТАНА ЧУГАЕВА
«ЦТМотя» отперла дверь и с каменным лицом пропустила Баринова в палату четвертого режима, где лежал капитан Чугаев.
— Как здоровье, Олег Сергеевич? — улыбаясь, спросил профессор.
— Без видимых ухудшений, — капитан улыбнулся щербатым ртом и отложил на тумбочку «Похождения бравого солдата Швейка».
— По-моему, это очень даже неплохо! — порадовался Сергей Сергеевич. — На мой взгляд, вы стали пободрее, и оптимизма у вас побольше. Возможно, от чтения Гашека? Который раз перечитываете?
— Не помню точно. Может, в двадцать пятый уже. Я эту книжку еще в седьмом классе первый раз прочитал. Причем родители у меня ее несколько раз отбирали — считали, будто она жутко неприлична.
— Да, по сравнению с товарищем Лимоновым — это невинная книжечка, — усмехнулся профессор.
— Но самое главное — очень смешная. Уже наизусть выучил некоторые места — а все равно смешно. Жалко, что Гашек ее не дописал.
— Согласен, — кивнул Баринов. — Значит, оптимизма у вас прибыло. Может, и в отношении сотрудничества с нами у вас изменилась позиция?
— Не так, чтобы совсем, но немного изменилась. Я ведь уже понял, что вы можете вытащить из меня
— Интересно, из чего вы такой вывод сделали? — прищурился директор ЦТМО.
— Интуиция, не более того. Создается впечатление, будто ваши визиты или визиты вашего помощника Владимира Николаевича с уговорами добровольно отдать архив — чисто отвлекающие маневры. Может, потому, что вы выглядите очень самоуверенно, может, еще что-то подсказывает, что вам нужно не столько узнать, где этот архив хранится и имена людей, которые мне помогают, сколько желание меня переубедить. То есть не получить от меня информацию, а сделать вашим идейным союзником. По меньшей мере — сотрудником, работающим не за страх, а за совесть.
— Недурно, — кивнул Сергей Сергеевич. — Направление ваших мыслей меня очень радует. Я бы сказал, что могу полностью подтвердить ваше предположение.
Но как явствует из вашего иронического тона, вы пока не чувствуете необходимости стать моим сотрудником.
— Да, не готов. А идейным союзником — и вовсе.
— Тут я вынужден опечалиться и сказать, что это весьма прискорбно. Вы сами сказали, Олег Сергеевич, что информацию о вашем архиве я могу получить в любое время. Это правда. Я могу сделать вам инъекцию, которая на трое суток превратит вас в самого исполнительного помощника. Вы сами по первой же просьбе расскажете, где находятся ваши «чемоданы с компроматом», и проводите моих людей туда, где они, условно говоря, «закопаны». Опять же по первому требованию вы сообщите мне фамилии, имена, клички, адреса и явки тех, кто с вами работает, если, конечно, у вас еще кто-то остался. Есть и другой способ. У меня в хозяйстве есть девушка-экстрасенс, которая взломает вашу память и вынет оттуда все ту же информацию. Наконец, у меня есть техника, которая перепишет все нужные «файлы» прямо из вашей головы.
— И почему же вы не применяете против меня ваше могущество?
— Потому что так я поступаю с врагами, с которыми у меня>1 нет ни желания, ни возможности сотрудничать. Вы мне нужны .как друг, ибо все то, что я о вас знаю, заставляет меня проникнуться уважением к вашей деятельности и той «донкихотской борьбе», которую вы ведете без малого десять лет. У меня много хороших, честных, исполнительных и умных сотрудников. Но большинство из них, должен признаться, прежде,всего работают за хорошие деньги, за материально-бытовые условия, которых они никогда не получили бы в другом месте.
Есть и такие, для которых выход из-под моей «крыши» означает почти немедленную и иной раз мучительную смерть, кому-то из них, строго по закону, грозит пожизненный или многолетний срок заключения. Среди них есть и те, кто меня ненавидит, но вынужден честно служить, потому что боится. От некоторых таких я избавляюсь, выжав из них все, чем они могли быть полезны, до последней капли, других продолжаю терпеть, ибо от них еще может быть какая-то польза, третьих держу под постоянным контролем. Но с вами мне такого сотрудничества не хотелось бы…