Бей в кость

Влодавец Леонид Игоревич

В кубрике-спортзале воцарилась относительно мирная обстановка: Ваня и Валет с пулеметами на изготовку находились в готовности номер один, гвэпщики мудровали над своими аппаратами, Луза похрапывал, набирая массу после обеда, Механик с Болтом степенно, словно азиатские аксакалы, играли в нарды, а все прочие сгрудились перед видеодвойкой, на которой крутилась кассета с похождениями Тома и Джерри. Как ни странно, и Таран, и даже ребята намного старше его, типа Гребешка, Агафона, Налима, Топорика и Гуся, с удовольствием ржали над всеми немудрящими диснеевскими хохмами, рассчитанными, в лучшем случае, на первоклассников.

В

каюте-люкс, где тоже отобедали, обстановка тоже выглядела спокойной.

Господа Чулков и Суконцев вели себя корректно, называли Лиду исключительно на «вы» и даже не пытались с ней флиртовать. Само собой, что Лида на это не обиделась. Ей лично оба мужика были глубоко по фигу, и соблазнять их она не собиралась. Гораздо больше ее волновало то, что у нее не было никаких сведений о папочке. После того, как пилот Семеныч приметил, что перед ним на танкер садилась Лапина «восьмуха», она предположила, что, возможно, на ней сюда перебросили тех бойцов, что оставались оборонять перевал.

Конечно, Лида понимала, что там, на этом перевале, могли погибнуть и половина, и две трети, и даже три четверти отряда. И, увы, не было никакой гарантии, что Механика защитила танковая броня. Естественно, ей не хотелось думать о плохом, и она гнала эту мысль от себя, но все-таки до конца отогнать не могла. Если б ей только сказали, что папочка жив-здоров и мирно играет в нарды всего в пятнадцати метрах от нее — если мерить вниз по прямой! — она была бы безмерно счастлива, даже если б им не разрешили увидеться до самого конца рейса. Наверно, даже если б ей просто объяснили, что через трое суток они увидятся на борту того «приличного транспорта», о котором упоминал . моряк Паша — и этого бы хватило, чтобы успокоить Лидино сердечко.

Но ей вообще ничего не говорили. И даже если б она спросила этого Пашу, кого привозил на танкер Лапа, тот вообще открестился бы: мол, не знаю никакого Лапы, на нашу площадку только «Газель» садиться может.

Лида, как уже известно, особо законопослушной не была, и в принципе ей ничего не стоило нарушить запрет и спуститься на нижние палубы надстройки. Если она этого не делала, то вовсе не потому, что боялась «страшной угрозы» оказаться запертой в каюте. Наверно, если б она была на сто процентов уверена: там, внизу, находится папочка, то нарушила бы запрет, даже если б ее за это повесить пообещали. Но в том-то и беда, что Лида такой стопроцентной уверенности не имела. Найдешь этих, а тот, командир с седой головой, скажет:

«Извини, дочка, но папа твой так на перевале и остался…» И даже это было бы не самое страшное, потому что тогда осталась бы надежда, что он не убит до смерти, а ранен, попал в плен к этим самым карвальевцам и, может быть, выздоровеет, улучит момент и удерет от них. А может, его оттуда Ларев выкупит.

Гораздо страшнее оказалось бы, если б Болт сказал: «Здесь он. Грузом двести везем. Иди, попрощайся…» И подвел бы ее к какому-нибудь пластиковому мешку в здешнем холодильнике… Нет, ничего такого Лиде переживать не хотелось.

Именно поэтому она после обеда пошла в свою «спальню», больше напоминающую просторный стенной шкаф, и залегла в койку. Возможно, если б на море было приличное волнение, то ее бы быстро укачало, и она действительно смогла заснуть. Но волнения не было,

точнее, было, но такое, что даже в надстройке, на высоте семиэтажного дома, почти не чувствовалось. Чтоб раскачать как следует полтораста тысяч тонн металла, трехбалльных волн явно не хватало. И не было убаюкивающего перестука колес, как в поезде, а гул огромных дизелей, тащивших по океану это огромное корыто, в средней надстройке почти не ощущался.

Поэтому Лида, хоть и ощущала сильную усталость, но крепко не заснула, а только впала в какое-то дремотное полусонное состояние. Тюбик она опять положила под подушку и на всякий случай придерживала рукой.

Вроде бы сопровождающие беспокоить ее не собирались. Тоже решили отдохнуть после обеда и ушли в свое «купе». Там был «шкаф» примерно той же площади, только было две койки — одна над другой. Даже захрапели, кажется, хотя через «холл» и две двери звуки долетали плохо.

Так прошел час, а может, и больше. Лида все своими сомнениями маялась, но, кажется, почувствовала, будто может наконец заснуть. Однако именно в этот момент до ее ушей долетели тихие и невнятные голоса из каюты Чулкова и Суконцева.

Неизвестно, почему Лиде пришла в голову идея их подслушать. Вряд ли у нее были в отношении этих парней какие-то серьезные опасения. Просто сработало чисто женское любопытство. Но польза от этого оказалась немалая.

Еремина еще загодя приметила, что через весь здешний люкс проходит труба отопления. Само собой, что кипятком ее заполняли только тогда, когда судно попадало в полярные или умеренные, но достаточно холодные широты. А тут, в тропиках, труба оставалась холодной, и к ней вполне спокойно можно было приложить ухо. Именно так Лида и сделала, постаравшись не производить при этом лишнего шума. И сразу же достаточно четко услышала то, что вполголоса произносили сопровождающие. Правда, начала разговора она не успела расслышать, но даже первые слова, которые она расслышала через отопительную трубу, ее сильно насторожили.

… — Ты это взаправду, Андрюха? — шепот Суконцева звучал явно испуганно. — Может, шутишь?

— Какие шутки! С шефом все согласовано. Думаешь, он не сумел бы нам всем место на самолете найти?

— Ну это я, положим, понял. Но ведь он при мне договаривался с Ларем, что мы отвезем ему эту телку. В целости и сохранности!

— А мне Гриша совсем другую инструкцию дал. Ни она, ни эти боевики, которых сюда Лапа доставил, до пересадки доехать не должны…

У Лиды так сильно заколотилось сердце, что она испугалась, не услышат ли его удары через трубу отопления.

— И как мы это с тобой сотворим? — недоверчиво пробормотал Виктор. — Ну, бабу — понятно, подушку на морду — и десять минут выдержки. А эти жлобы? Их двенадцать человек, как я понял. Они сюда с пулеметами приехали, а у нас два пистолета.

— Ты не дослушал еще, а уже вякаешь, — раздраженно прошипел Чулков. — Гриша дал мне вот эти ампулы. Одна лично для меня, другая — для тебя, а третья — для дела. Короче, у этой девки есть тюбик с пастой «Аквафреш». Но внутри него не только паста, но и металлические шарики такие, типа дроби-нулевки. Если вылить ампулу в пузырек, а потом опустить туда всего один шарик, то через полчаса шарик растворится и получится жуткая зараза. Ее ничто не лечит, понимаешь?