Бей в точку
Шрифт:
Но вот что-то лязгнуло на подъездной дорожке, и в гараж мимо меня въехал полосатый гоночный «мустанг», оставляя за собой горячее выхлопное облако и запах резины.
Из машины они выбирались шумно и бестолково. Сидевший за рулем щелкнул пультом на защитном козырьке, и гаражная дверь медленно поползла вниз. Второй взошел по ступенькам и повернул ручку двери, ведущей в кухню, потом ее подергал.
— Что за херня! — Его голос почти перекрыл железный лязг.
— А? — переспросил второй.
— Заперто, блин.
Гаражная дверь наконец остановилась.
—
— Ну!
— Так открой, блин.
— Козел, у меня ж нет ключа!
— Может, повернемся? Только медленно, — предложил я. Мне показалось, что мой голос звучит откуда-то издалека. То ли от стресса, то ли от этих выхлопов голова у меня кружилась, я боялся потерять сознание.
Они обернулись. Страха на их лицах не было. Скорее тупое изумление. Один из них сказал:
— Чиво?
А второй спросил:
— Ты кто?
— Слушайтесь меня, и вам не причинят боли, — произнес я стандартную фразу.
Повисла короткая пауза, а затем первый повторил свое «Чиво?», и они оба покатились со смеху.
— Дурачок, ты уверен, что ни с кем нас не перепутал? — поинтересовался второй.
— Уверен, — ответил я.
— Слушаться тебя? — переспросил первый.
— Год назад, в октябре, вы грабанули дом в Вест-Оранже, — сказал я. — Пришили двух старичков и унесли видик. Там была кассета. Больше мне от вас ничего не надо.
Они переглянулись и помотали головами, словно не веря собственным ушам.
Первый сказал:
— Слушай, чмо, если мы и унесли видик этих старперов, то кассету, уж точно, себе не оставили.
Я набрал в легкие побольше воздуха и нажал на оба спусковых крючка.
Сказать вам, что такое месть? Особенно кровавая месть.
Это плохая идея. Во-первых, она недолговечна. Когда говорят, что месть следует подавать холодной, речь идет не столько о том, что не надо спешить, так как необходимо все тщательно продумать, сколько о продлении кайфа, связанного с планированием и предвкушением акции.
А во-вторых, даже если убийство вам сойдет с рук, оно вам еще аукнется. Что-то при этом вы убиваете в себе, и последствия могут быть непредсказуемыми. К примеру, через семь лет, после того как я прикончил братьев Вирци, мой закадычный друг Скинфлик превратил мою жизнь в ад, и я выкинул его из окна шестого этажа.
Но в тот вечер, в начале девяносто четвертого года, я не испытал ничего, кроме радости.
Расстрелять братьев Вирци из пистолетов 45-го калибра с глушителем было все равно что взять их фотографию и разорвать пополам.
ГЛАВА 5
Я забираю у Скилланте мобильный телефон и ломаю пополам.
— Рассказывай, ублюдок, — приказываю.
Он пожимает плечами:
— О чем рассказывать? Пока я жив, мой друг Джимми не позвонит в Бруклин.
— Не позвонит кому в Бруклин?
— Человеку Дэвида Локано, который позвонит в Бомонт, штат Техас.
Я сжимаю руку в кулак.
— Эй, спокойно! — дергается Скилланте. — Это только в случае моей смерти!
Я хватаю
— В случае твоей смерти? — говорю. — Совсем мозги отшибло? У тебя неизлечимая болезнь! Ты уже покойник!
— Аеюсь, то ет, — лепечет он бессвязно.
— От твоей надежды нам ни холодно, ни жарко!
Он давится словами, и я его отпускаю.
— Что? — спрашиваю.
— Меня прооперирует доктор Френдли. Он говорит, что у меня есть шанс.
— Какой еще, блин, доктор Френдли?
— Знаменитый хирург!
— Он оперирует в Манхэттенской католической больнице?
— Во всех городских больницах. Ему помогают его ученики.
Мой пейджер подает голос. Я нажимаю на кнопку запрета.
— Вместе мы с ним прорвемся, — говорит Скилланте.
Я даю ему оплеуху. Почти символическую.
— Заткнись, — говорю. — Сам загибаешься и хочешь прихватить меня с собой? Давай отбой своему дружку-приятелю.
— Нет, — тихо отвечает он.
И тут же получает оплеуху посильнее.
— Послушай, кретин, — говорю я. — Твои шансы выжить и так близки к нулю. Не вынуждай меня раньше времени отправить тебя на тот свет.
— Ты этого не сделаешь.
— Почему? Разве это что-нибудь изменит?
Он хотел что-то сказать, но только заморгал. Снова открыл рот. И вдруг заплакал. Спрятав лицо, он свернулся в позе зародыша, насколько это ему позволяли все эти провода.
— Я не хочу умирать, Медвежья Лапа, — произнес он сквозь слезы.
— Твоего согласия никто не спрашивает, так что можешь заткнуться.
— Доктор Френдли говорит, что есть шанс.
— Он имел в виду, что есть шанс прокатиться с ветерком на «Шэдоу Форде». [27] — Опять мой пейджер подает голос, и я опять вырубаю звук. — Твои «шансы» — это пятьдесят процентов на то, чтобы выжить после операции, и десять на то, чтобы протянуть еще пять лет. Но, скорее всего, ты загнешься еще до наступления лета.
27
Намек на известного гонщика «Формулы-1» Питера Ревсона, который разбился в 1974 году во время тест-драйва на «Гран-при» в Йоханнесбурге. (Прим. пер.)
Скилланте по-обезьяньи вцепился в мою руку:
— Медвежья Лапа, ты мне поможешь?
— Попробую. Дай отбой своему приятелю.
— Мне только пережить операцию.
— Я же сказал: попробую. Дай отбой.
— Если я живым выйду отсюда, слова никому не скажу, обещаю. Могила. А жить вечно я не собираюсь.
— Эй! Что за разговорчики? — раздался голос за моей спиной.
В палату вошли двое. Врач-ординатор — долговязый, усталый на вид, в операционной одежде, и второй — жирный кот пятидесяти пяти лет. Я их видел в первый раз. Жирный, пышущий здоровьем кот демонстрировал тот еще зачес: длинная прядь, несколько раз уложенная вокруг плеши. Но интересно было не это.