Бей в точку
Шрифт:
А может, помогли выстрелы. С балкона доносились чьи-то стоны.
Через какое-то время откуда-то сверху раздался голос Скинфлика:
— Пьетро?
Я не знал, стоит ли отвечать. Он ведь нас наверняка не видел, как и я его. Только рассеянный свет на балюстраде и один фонарь под стеклянной крышей, да и тот чтобы разглядеть, надо было вывернуть шею. Так что Скинфлик мог даже не знать, вообще живы ли мы, и надеялся по голосу определить наше местонахождение. А что до моего плеска, то он мог отнести его на счет акул.
Зато я знал
И при этом он — наша спасительная соломинка. Да, с каким бы отвращением и отчаянием я об этом ни думал, следовало хотя бы попытаться отговорить его от выполнения своего плана. А что еще мне оставалось?
— Скинфлик! — подал я голос.
Он прозвучал хрипло и совсем негромко.
— Как ты себя чувствуешь? — откликнулся он. Его голос разносило эхо, так что невозможно было установить точное местонахождение.
— Что, черт возьми, ты затеял?
— Убить тебя.
— Но почему?
— Мой папаша все выяснил. Это ты прикончил Курта Лимми.
— Бред! Он сам его прикончил! Или сделал это руками какого-то русского!
— Я тебе не верю.
— Зачем мне было его убивать? На кой хрен он мне сдался? Вытащи нас отсюда!
— С этим немного опоздал, — произнес он жестко.
— С чем с этим? Ты отлично знаешь, что я говорю правду!
— Ты не узнаешь правду, дружище, даже если она схватит тебя за задницу. Что сейчас как раз и должно случиться.
— Скинфлик! — закричал я.
Он выдержал паузу, а потом произнес:
— Знаешь, почему мой отец нанял братьев Вирци, чтобы они убили твоих предков?
— Что? — переспросил я.
— Ты меня слышал. Так сказать, почему?
— Нет! Я не хочу ничего знать!
Святая правда. Я не знал, так ли это, а если так, то что я должен об этом думать. Словом, лучше бы Скинфлик вовремя заткнулся.
Но тот, как нарочно, продолжал:
— Он сделал это для русских евреев. Твоих предков звали не Брна, и они на самом деле были поляки. Оба подростками работали в Аушвице.
Его слова периодически пропадали — я уходил под воду, чтобы удержать Магдалину и ее брата на поверхности, а они снова и снова соскальзывали вниз.
— Настоящие Брна погибли в лагере, — продолжал Скинфлик. — Твои предки взяли их фамилии, чтобы эмигрировать после войны. Но в Израиле они столкнулись с русским, который узнал их и который знал настоящих Брна. Друг этого русского позвонил моему отцу.
Эта информация так или иначе доходила до моего сознания. Мне еще предстояло ее осмыслить, но ничего, кроме горечи, это в будущем мне не сулило.
Если в эту минуту вообще можно было говорить о каком-то будущем.
В эту минуту требовалось одно: чтобы Скинфлик заткнулся и помог выбраться нам из воды.
— Ну так и что? — закричал я.
— Ничего. Просто ты ни черта не знаешь.
— Ладно! — сказал я. — Я прощаю тебя и твоего отца! И моих гребаных предков! Вытащи нас отсюда!
Скинфлик
— Не знаю, чувак. Ты перестрелял всех моих ребят.
— Так это же хорошо! — сказал я. — Никто ничего не узнает! Ну же! — Не дождавшись ответа, я добавил: — Если тебе надо кого-то убрать, я тебе помогу!
— Ага. Как в прошлый раз? Спасибо, но я лучше возьму, что ближе лежит. Тебя, короче.
— Я не виноват в том, что произошло на Ферме! Сам знаешь!
У меня началась паника. Ноги и руки горели. Ступни оглаживались скользкими боками. И мне никак не удавалось сорвать путы с этих бедолаг, обдававших мое лицо горячим дыханием. В их глазах стоял ужас.
— Как скажешь, дружище, — отозвался Скинфлик. — Или «сынок» тебе больше нравится? Время обеда, сынок.
Тот тип, что загибался на балконе, выронил из рук пистолет, который шлепнулся в воду всего в метре от меня, но что толку? Отреагировав на звук, Скинфлик наугад выпустил парочку пуль.
— Надо мне что-то делать с этими трупами, — сказал он. — Я хотел захватить немного мяса на случай, если эти твари не проявят к вам большого интереса, но ситуация сложилась как нельзя лучше.
Я понял это так, что он собирается сбросить тела в воду, и подумал, что, может, оно и хорошо. Попробовав настоящую пищу, акулы могут решить, что мы на эту роль не годимся.
Вдруг я ощутил на языке привкус меди. Я поднял голову, и тотчас мне в глаз попала теплая жгучая капля.
— По крайней мере вытащи их отсюда! — крикнул я. — Они-то чем тебе насолили?
— Это война, сынок. Извини.
Не прошло и двух секунд, как акулы начали свою атаку.
У акул был выбор — я или Рово, поскольку Магдалину я заслонил собой. Но Рово, в отличие от меня, слабее отбивался. Вода вскипела, когда эти твари на него набросились.
Порой можно услышать, что акула умеет только плавать и убивать, но это преувеличение, так как и в первом и во втором случае она использует одни и те же боковые мускулы. Сомкнув челюсти на своей жертве, она начинает вилять туловищем из стороны в сторону, пока не оторвет захваченный кусок. После чего, если спешить некуда, она отплывает и ждет, пока ее жертва истечет кровью.
Акулы в этом аквариуме не могли позволить себе такой роскоши, и они это понимали. Слишком много их было. Резервуар кишел акулами, являя собой поистине адский котел. В живой природе эти твари проделали бы сотни миль, чтобы только держаться друг от друга подальше. Здесь же, брось одна из них на секунду свою жертву, и от той ничего бы не осталось. Поэтому они потащили Рово на середину аквариума, увлекая вместе с ним и нас с Магдалиной.
Ощущение было такое, будто нас спустили в унитаз. Под водой я обхватил Магдалину ногами и, зажав во рту жгут, стягивавший запястья, рванул изо всех сил. Я потерял левый нижний клык вместе с соседним зубом, зато руки теперь у нее были свободны.