Без дна
Шрифт:
— В чем в чем, а в лицемерии они достигли настоящего совершенства, — подал голос Каре.
— Лицемерие и гордыня — вот главные пороки этих оборотней в сутанах, — поддержал его Дюрталь.
— Однако несмотря на самые хитроумные предосторожности, в конце концов все выходит наружу, — сказал Дез Эрми. — До сих пор я упоминал лишь сатанинские общества на местах. Но есть и другие, крупные, сильные, процветающие — и в Старом, и в Новом Свете. Сатанизм — и это веяние времени — стал, если можно так выразиться, более управляемым, более централизованным. У него есть теперь комитеты, подкомитеты, что-то вроде курии, наподобие папской, которая регламентирует деятельность своих тайных лож в Америке и в Европе. Самая внушительная из этих организаций — основанное около 1855
В настоящее время оно утратило свои позиции, а может, и вовсе исчезло. Но возникло другое, преследующее цель избрать Антипапу, который стал бы Антихристом. Я упомянул здесь лишь два общества, но сколько их, более или менее крупных, более или менее тайных, заранее договорившись, в десять часов утра в праздник Святых Даров служат черную мессу в Париже, Риме, Брюгге, Константинополе, Нанте, Лионе и в Шотландии, где колдуны кишмя кишат!
Однако помимо этих дьявольских обществ существует множество садистов-одиночек, а их порочная деятельность если когда и раскрывается, то все равно предстает как бы в тусклом мерцающем свете. Несколько лет назад далеко отсюда умер в покаянии некий граф де Лотрек, имевший обыкновение дарить церквам благочестивые статуи, которые вводили в соблазн верующих, склоняя их к служению Сатане. Я знал одного священника из Брюгге, который отравлял Святые Дары и на их основе готовил свои приворотные зелья. Наконец, среди прочих можно упомянуть один явный случай одержимости, происшедший с некой Кантианиль и потрясший в 1865 году не только город Оксер, но и весь Санский округ.
Эта самая Кантианиль, помещенная в монастырь Мон-Сен Сюплис, была в пятнадцатилетием возрасте изнасилована одним священником, который посвятил ее в тайны дьявольского культа. Священника самого в раннем детстве совратило некое духовное лицо из секты одержимых, которая была основана в тот день, когда на гильотине погиб Людовик XVI. События в этом монастыре, где несколько монахинь, по-видимому больные острой формой истерии, присоединились к эротическим безумствам и кощунственным действиям Кантианиль, точь-в-точь напоминают случаи массовой одержимости, известные по процессам над колдунами былых времен, взять хотя бы ставшие хрестоматийными истории Гофреди и Мадлен Пальо, Урбена Грандье и Мадлен Баван, иезуита Жирара и Лакадьера, о которых много чего можно поведать и по части истерической эпилепсии, и по части сатанизма. Кантианиль возвратили в монастырь, где ее подверг экзорцизму епархиальный священник, некий аббат Торей, разум которого, по-видимому, не выдержал этого испытания. Вскоре в Оксере начали происходить такие скандальные сцены, такие дьявольские эксцессы, что вынужден был вмешаться сам епископ. Кантианиль изгнали из тех мест, аббата Торея наказали в дисциплинарном порядке, а дело дошло до Рима. Любопытно, что епископ, потрясенный увиденным, подал в отставку и удалился в Фонтенбло, где и умер два года спустя, так и не оправившись от ужаса.
— Друзья мои, — поглядев на часы, сказал Каре, — уже без четверти восемь. Мне надо на колокольню, звонить к вечерне. Не ждите меня, пейте кофе. Я присоединюсь к вам через десять минут.
Он снова оделся как на Северный полюс, зажег фонарь и открыл дверь. В комнату ворвался ледяной ветер. В темноте вихрем кружились белые хлопья.
— Через бойницы ветер надувает снег на лестницу, — пожаловалась госпожа Каре. — Я постоянно боюсь, как бы Луи не схватил в такую погоду воспаление легких. Вот кофе, вы уж наливайте себе сами, в такой час мои бедные ноги перестают слушаться. Мне надо дать им отдых…
—
— Любопытные все же ты мне вещи поведал, — задумчиво сказал Дюрталь, — выходит, главное сегодня в сатанизме — это черная месса!
— Да, но еще и колдовство, инкубат и суккубат, {29} о них я расскажу тебе потом или лучше попрошу рассказать другого человека, более меня сведущего в этих вопросах. Кощунственная месса, порча, суккубат — это ядро сатанизма!
— А что делают с облатками, освященными в богохульных целях, когда не разламывают их на куски?
— Но я же говорил, их используют для нечестивых действий. Вот послушай. — Дез Эрми достал из шкафа и начал листать пятый том «Мистики» Гёрреса. — Вот, дальше уже некуда: «Эти священники порой доходят в своем злодействе до того, что служат мессу с большими облатками, из которых они потом вырезают середину, после чего приклеивают на пергамент и используют самым ужасным образом для удовлетворения своей похоти».
— Кощунственная содомия?
— Что-то вроде того.
И тут на башне ударил приведенный в движение колокол. Комната задрожала, даже загудела. Казалось, звуковые волны исходят из стен, пронизывают камни — такое впечатление, будто во сне перенесся внутрь раковины, из которой, если прислонить к ней ухо, доносится говор катящихся валов. Дез Эрми, привыкший к гулу колоколов, беспокоился только о кофе, который поставил разогревать в печь.
Потом удары стали реже и гудение перешло в звон; перестали дребезжать оконные стекла, стеклянные дверцы книжного шкафа, стаканы на столе. И только эхо все еще висело в воздухе.
На лестнице послышались шаги. Весь в снегу в комнату ввалился Каре.
— Ну и злющий ветер, скажу я вам! — Звонарь отряхнулся, бросил одежду на стул, погасил фонарь. — Через бойницы снежные хлопья так и задувает. Глаза залепило, а тут еще этот холод собачий! Жена уже в постели? Ну да ладно. Так вы еще не пили кофе? — спросил он, видя, что Дюрталь разливает напиток по стаканам.
Звонарь подошел к печи, перемешал угли, вытер глаза, на которых от мороза выступили слезы, и отхлебнул кофе.
— То, что надо! Так на чем вы остановились, Дез Эрми?
— Я кратко изложил историю сатанизма, но еще не дошел до их единственного на сегодняшний день главы, лишенного сана священника…
— Будьте осторожны, — прервал его Каре, — одно только упоминание этого человека приносит несчастье.
— Да ну! Каноник Докр, так его зовут, ничем не может нам навредить. Признаюсь даже, что не понимаю, почему он внушает всем такой ужас. Но пока оставим это, лучше будет, если, прежде чем мы заговорим об этом человеке, Дюрталь увидится с вашим другом Жевинже, более близким его знакомым. После беседы с ним вам будут понятнее мои разъяснения относительно сатанизма, особенно что касается ядовитых зелий и суккубата. Давайте пригласим его сюда пообедать?
Каре почесал голову и принялся выковыривать ногтем пепел из трубки.
— Видите ли, — сказал он наконец, — мы слегка повздорили.
— Из-за чего?
— Да из-за ерунды. Однажды я запретил ему экспериментировать с моими колоколами. Налейте себе стаканчик, господин Дюрталь, да и вы, Дез Эрми, ничего не пьете.
Оба закурили и сделали по глотку коньяка.
Каре тем временем продолжал:
— Жевинже — славный малый и добрый христианин, хотя и астролог, я буду рад с ним снова увидеться. Так вот, однажды он задумал погадать на моих колоколах. Вы удивлены, но это так. Некогда колокола играли в тайных науках весьма значительную роль. Искусство по колокольному звону предсказывать будущее — одна из самых малоизвестных и забытых областей оккультизма. Жевинже отыскал какие-то материалы по этой гадательной практике, которые хотел проверить у меня в башне.