Без грифа «Секретно». Записки военного прокурора
Шрифт:
Я достал из штаба личное дело Фельдмана и начал изучать его связи. В результате пришел к выводу, что Фельдман связан дружбой с Тухачевским, Якиром и др., имеет семью в Америке и поддерживает с ней связь.
Я понял, что Фельдман связан по заговору с Тухачевским, и вызвал его 19 мая рано утром на допрос. Допрос пришлось прервать, так как Леплевский И. М. [173] вызвал меня на оперативное совещание.
Рассказав о показании Фельдмана и проанализировав доложенное, я начал ориентировать следователей при допросах больше внимания уделять вскрытию несомненно существующего в РККА военного заговора.
173
Руководил
Во время моего доклада один из следователей Карелин покачивал головой и шепотом сказал, что «я поспешно делаю такие выводы и не должен так определенно говорить о Тухачевском и Якире». А Леплевский бросил реплику: «Анализируете вы логично, а на деле еще очень далеки от таких результатов».
Я ответил: «Думаю, что сегодня получу от Фельдмана полное подтверждение своих выводов». На что Леплевский с еще большей едкостью сказал: «Ну-ну, посмотрим».
Я заперся в кабинете, вызвал Фельдмана. К вечеру 19 мая было написано Фельдманом на мое имя следующее заявление:
«Я хочу через Вас или т. Леплевского передать Наркому т. Ежову, что я готов, если нужно для Красной Армии, выступить перед кем угодно и где угодно и рассказать все, что я знаю о военном заговоре… Вы не ошиблись, определив на первом же допросе, что Фельдман не закоренелый, неисправимый враг, а человек, над коим стоит поработать, потрудиться, чтобы он раскаился и помог следствию ударить по заговору».
Так было добыто еще одно «доказательство» о военном заговоре с участием Тухачевского, Якира, Эйдемана и др., на основании которого состоялось 21 или 22 мая решение ЦК ВКП(б) об аресте Тухачевского и др.
Каким предстал на первом допросе перед следователем — капитаном Ушаковым арестованный маршал:
«В гимнастерке без ремня, с оборванными петлицами, на которых совсем недавно были маршальские звезды. А на гимнастерке зияли следы от вырванных с нее знаков — орденов боевого Красного Знамени». Кто он теперь? Да никто… Отсюда и соответственно обращение с ним. Не случайно на протоколе допроса Тухачевского осталось несколько «бурых пятен». Проведенная нами судебно-химическая экспертиза дала заключение: «Это — следы крови человека»…
Прежде, чем составить протокол, в котором значилось, что Тухачевский стоял во главе заговора, «опытный» Ушаков решил «ошеломить» арестованного маршала изобличающими его очными ставками. К ним уже были соответствующим путем «подготовлены» ранее арестованные сослуживцы М. Н. Тухачевского комкоры Примаков В. М., Путна В. К. и Фельдман Б. М.
Положенных по закону протоколов этих очных ставок в деле не оказалось, и они, видно, не составлялись.
Ушаков заставил Тухачевского написать несколько заявления на имя Ежова с признанием своей вины в организации заговора. Изучая их, мы не могли не обратить внимания на то, что при перечислении фамилий участников заговора одни фамилии перечеркивались и заменялись другими, без каких-либо объяснений.
В одном случае Тухачевский отрицал свою причастность к троцкистской оппозиции и какую-либо вообще связь (кроме служебной) с Троцким, Пятаковым, Бухариным и Рыковым. В других, подписанных им документах соглашался о наличии преступной связи с этими лицами и даже с тем, что намечалось свержение советской власти путем «дворцового переворота».
О том, как «закреплялись» полученные незаконными методами «признательные показания» от арестованных, рассказывали на следствии многие бывшие следователи. В частности, из показаний сотрудника НКВД Дагина И. Я. мы узнали, что об очных ставках с участием членов Политбюро заранее предупреждали всех следователей, которые не переставали «накачивать» арестованных вплоть до самого момента очной ставки. Больше всех волновался всегда Ежов, он вызывал к себе следователей, выяснял — не сдадутся ли арестованные на очной ставке, интересовался не существом самого дела, а только
Известные мне очные ставки с присутствием членов Политбюро готовили Николаев, Райхман, Листенгурт, Ушаков [174] .
Об одной такой очной ставке рассказывал 3. М. Ушаков: «Очная ставка должна была проводиться Ежовым в присутствии Молотова и Ворошилова в кабинете Ежова. Первым был вызван Каширин [175] . Егоров [176] уже сидел в кабинете. Когда Каширин вошел и увидел Егорова, он попросил, чтобы его выслушали предварительно без Егорова. Егорова попросили выйти. Каширин заявил, что показания на Егорова им были даны под физическим воздействием следствия, в частности, находящегося здесь Ушакова. Каширин заявил: Никакого военного заговора нет, арестовывают командиров напрасно. На вопрос Воршилова Каширину: почему же вы дали такие показания? Каширин ответил, указывая на меня, что он меня препирал показаниями таких людей, которые больше, чем я. При этом добавил, что на двух допросах его били»…
174
См. архивно-следственное дело на Ушакова-Ушимирского 3. М.// Т. 2. С. 345, где приобщено заявление Дагина И. Я.
175
Каширин — командарм 2-го ранга, командующий СКВО.
176
А. И. Егоров — Маршал Советского Союза.
Правдивость этих показаний Ушакова-Ушимирского была подтверждена арестованным Фриновским М. П. (заместителем Ежова).
Как же на все это отреагировали Молотов и Ворошилов, которые лично выслушали объяснение командарма Каширина, необоснованно арестованного и склоняемого к даче ложных показаний на Маршала Советского Союза А. И. Егорова? Никак…
Об участии Молотова и Ворошилова в очных ставках показал на допросе и арестованный бывший начальник особых отделов НКВД СССР Федоров Н. П., осуществлявший разгром военных кадров после своего предшественника, арестованного Николаева-Журид [177] .
177
См. архив ГВП НП № 19273-55 на Федорова Н. П.
5 сентября 1938 г. отъявленный фальсификатор капитан госбезопасности Ушаков-Ушимирский Зиновий Маркович был арестован. О его аресте решение принял новый заместитель наркома внутренних дел СССР Берия.
Приведу рассказ самого Ушакова-Ушимирского о том, каким было следствие в отношении его.
«Мой арест в ночь с 4 на 5 сентября с. г. в Хабаровске, — писал Ушаков-Ушимирский, — потряс меня, так как я никогда ни в чем не отступал от сталинской линии партии, свято относился к партийным и государственным обязанностям и по мере сил моих боролся со всеми происками контрреволюции.
Первая встреча со следователем состоялась в Лукьяновской тюрьме в Киеве. Его фамилия оказалась Яролянц…
Некоторые следователи считают, что с арестованного надо сначала «сбить спесь», так поступил и Яролянц. Он сказал, что им известно о моем участии в сионистской организации на Украине и предложил давать правдивые показания.
Я предложил следователю выслушать мою биографию и тотчас же проверить ее при помощи моего брата плотника, живущего в Киеве, и одного из братьев Л. М. Кагановича, хорошо знающего нашу семью.