Без материальных и жилищных проблем
Шрифт:
Затолкав поглубже мечты о несозданном булгаковском музее, я согласно закивала головой. Разве могла я отказать подруге? Действительно, если она о музеях мечтала всю жизнь, а я какой-то жалкий год! Ничего, как-нибудь устроюсь…
***
… Сказка обидно закончилась в один миг синим дипломом в кармане и выпускной ночью на Днепре! На горизонте большим вопросительным знаком замаячила проблема трудоустройства. В летоисчислении начинались девяностые, а в стране шли первые годы независимости…
Я металась по Городу в поисках работы и везде слышала унизительные отказы: в музеях,
– Так ничего у тебя не выйдет, – авторитетно заявила Нателла, благополучно пристроившаяся в бюро международного туризма. Идея с музейной работой была прочно похоронена, и приступ раскаяния толкал ее на попытки загладить вину. Мы пили кофе в любимом гастрономе, поджидая ее мужа из медицинской библиотеки.
– Без местной прописки никто тебя не возьмет ни на какую работу. Можно конечно к бабушке где-нибудь в пригороде прописаться, но без меня ты никого не сумеешь найти. А я улетаю на все лето в теплые края, маршрут новый прокладывать. Тут нужен фиктивный брак.
– П-почему фиктивный, Натали? – забормотала я.
– Потому что обыкновенный ты уже проспала. Все, поезд ушел. Кто хотел, тот давно вышел замуж и … «Дан приказ ему на запад, ей в другую сторону…».
– Если ты на курсантов намекаешь, то мне аж двое предлагали расписаться, – гордо обиделась я.
– Не сомневаюсь. Странно, что только двое. Им перед засылкой в дальний гарнизон жена еще как пригодится. Сразу километров на тысячу ближе окажутся. Но тебе этот вариант ни к чему, – Нателла, видя, что я начинаю обижаться, решила сгладить ситуацию. – И дружки твои общежитские нам тоже без надобности, хоть и оббивают тебе пороги пачками.
Я отчаянно покраснела: и откуда она все знает, вроде бы я своими личными делами ни с кем не делилась. А вот, оказывается, что вся твоя жизнь, как на ладони. А с другой стороны, значит не такой уж я незаметный человечек, до которого никому нет дела. Нателла, будто, не замечая моего дикого смущения, продолжала поучать:
– Если ты конечно не горишь желанием вместе с суженым подниматься в небесную высь и опускаться в глубины земные, а мечтаешь о тихой размеренной жизни со мною по соседству.
– Да, мечтаю, – прошептала я, как будто призналась в некоем постыдном желании.
– И не стремишься сеять разумное и вечное в деревенской школе.
– Не стремлюсь (еще тише).
– Ну вот, а для этого только один вариант и остается – фиктивный брак. Ненастоящий, стало быть. В котором два человека оформляют отношения не из-за внезапной любви, а ради взаимной выгоды. В твоем случае – ради прописки.
– Да кто захочет меня прописывать, да еще и жениться для этого? Только сумасшедший. Нормальному человеку это зачем? – заголосила я в отчаянии. – И за это, наверное, платить надо. А чем я буду платить? У меня и работы-то еще нет.
– Не ори, – поморщилась Нателла. – В Городе живут тысячи одиноких мужиков. Поищу тебе подходящий вариантик. Или сама вспомни, может и у тебя кто завалялся в загашнике. В конце концов, не цепями же тебя прикуют. В любой момент сможешь развестись. А вдруг тебе понравится в семье и браке.
Я слушала Нателлкины убедительные
Как-то зимой, возвращаясь с каникул, я познакомилась в поезде с молодым усатым пожарным. Вернее, это он со мной познакомился, угощал отвратительным поездным чаем и всю ночь просидел на моей полке, рассказывая нудные истории и поглаживая меня поверх простыни. Я, не знала, как от него отделаться, и просто лежала с закрытыми глазами, считая минуты до прибытия поезда. Утром новый знакомый всучил мне бумажку с телефоном и настоятельно просил позвонить. Я тут же выбросила эту чепуху из головы. А бумажка та где? Я судорожно порылась во всех отделениях дорожной сумки и выудила-таки скомканный бумажный комочек. Разгладила дрожащими руками. «Виктор», было написано корявым почерком, и семь цифр номера. Значит, судьба.
Так и вышло, что последний месяц моего пребывания в Городе прошел под знаком тягостных, нелепых отношений. Виктор, как звали моего ухажера, упорно таскал меня по самым темным закоулкам столичных парков и речным склонам. Я бы предпочла свидания в более людных местах, но равнодушно отдала инициативу в его руки. Мне было все равно. Разговаривать нам было абсолютно не о чем. Как правило, Виктор монотонно излагал производственные истории, разбавляя их футбольными байками или армейскими воспоминаниями.
Я, сцепив зубы, слушала, вставляла междометия, изнывала от скуки и отсчитывала положенные минуты свидания. А мой «жених», выполнив обязательную программу по беседам, норовил завлечь меня на самую заброшенную лавочку и там уже давал волю рукам. Более полутора часов подобного общения мой организм не выдерживал, начинали ныть зубы, крутить колени, и я мчалась прочь. Чтобы не сбиваться с главной темы и придать хоть какой-то смысл нашим отношениям, я при каждой встрече упрямо втолковывала Виктору, что моя учеба закончилась и скоро мне навсегда уезжать из Города. С -надцатого раза до него наконец дошел мой посыл, и он покладисто стал перемежать армейские истории короткими упоминаниями о нашей свадьбе. При этом домой к себе не приглашал и с мамой не знакомил. Хотя по телефону мне часто отвечал женский голос. Для убедительности он даже забрал мой паспорт: для подачи в загс. Я махнула на всё рукой и вяло плыла по воле волн, рассудив, что худший вариант – ехать в школу, всегда при мне остается.
И вот наступил день моего отъезда. Я позвонила Виктору и попросила вернуть паспорт. Он впервые поднялся в нашу комнату, где я уже давно жила сама, отправив замужних подруг к месту службы их мужей-лейтенантов. Вещи были упакованы, занавески и скатерти сдернуты. Посреди комнаты сиротливо стояли два чемодана. Именно здесь, на кровати с панцирной сеткой и голым матрацем и произошло то, чего так страстно добивался Виктор, а я с безнадежным упорством отодвигала. Тягостнее всего были поцелуи, сопровождающиеся запахом вчерашнего алкоголя, смешанного со смрадом немытых зубов. К тому же щетина от усов исколола мне все лицо.