Без Москвы

Лурье Лев Яковлевич

Почему отбирали одежду? 1945 год, легкая промышленность работала едва-едва, одежды у людей просто-напросто не было, большинство мужчин донашивали военную форму. Поэтому на толкучках один из самых ходовых товаров все 1940-е – это одежда, даже ношенная.

Сотрудники Ленинградского уголовного розыска за разработкой операции. 1944 год

Распространены кражи белья с чердаков. Тогда можно было украсть

и продать. И покупали. Потому что это был дефицит. Простынка какая-то, бывшая в употреблении – нужная вещь.

Эдуард Кочергин, художник: «Ленинградские рабочие отдельных квартир не имеют. Живут в бараках, коммуналках и общежитиях, по несколько человек в комнате. В гости ходят в женское общежитие. Вся жизнь на виду. На заводах очень часто под общежитие пустующие цеха приспосабливали, жили в квартирах без стекол, без окон, с дырками в потолках, в полах. Действительно выживали. Часто была ситуация, когда, например, в одной комнате, бывшей кухне, жило по 5–10 семей. Жили буквально под лестницами. В подвалах Андреевского рынка – он был порушен во время войны, туда бомбы попали. А общежития сами их жители называли вертепами и концлагерями. В бараках для неженатых жило по нескольку сотен людей. Для семейных норма была больше, но это не означает, что у них были отдельные комнаты. Занавеской отделились друг от друга, кровати поставили. 2–3 квадратных метра личной жилой площади».

Уголовный розыск в начале 1946 года работал на пределе сил. Ленинград был переполнен отчаявшимися от нищеты людьми. Город все еще находился на военном положении. Въезд-выезд – строго по пропускам. Власти пытались ограничить поток ленинградцев, возвращавшихся из эвакуации. Но тысячи людей проникали сюда нелегально и оказывались в бедственном положении.

Жилья нет. Деревянные дома на рабочих окраинах либо сожжены, либо разобраны на дрова. Процентов 60 жилого фонда уничтожено или нуждается в капитальном ремонте. Во многие квартиры вселились новые жильцы и не желали отдавать их законным владельцам; правды не найти.

На работу без документов, без выписки с разрешением о въезде в город было не устроиться. Вернувшиеся люди оказались без средств к существованию. И это одна из причин резкого всплеска преступности.

Накопилось много специфической послевоенной злобы. Война разрушила миллионы семей, наполнила страну беспризорниками. Молодежь, пережившая ужасы блокады, эвакуации не очень-то верила в светлое будущее. Каждый выживал сам, в своей стае, по своим, не советским законам. В моде была блатная романтика. Песенка тех лет:

«Мы носили в очередь брюки и подштанники.Всё на свете семечки, друзья.Были мы домушники, были мы карманникиКорешок мой Сенечка и я.Два бычка курили мы, сев в углу на корточки.Всё на свете семечки, друзья.В дом в любой входили мы только через форточкуКорешок мой Сенечка и я».

Беспризорники

Варлам Шаламов в «Колымских рассказах» пишет: когда подросток становился перед выбором либо постная официальная идеология, либо контркультура, романтика, тайна, как правило выбирал блатную

романтику.

Хотя война закончилась, милицейские отчеты напоминали сводки о боевых действиях. В городе грохотали выстрелы, гибли простые граждане и сотрудники милиции. Раздобыть огнестрельное оружие не составляло проблемы. Четыре года вокруг Ленинграда шли бои. Стволы собирали по лесам, как грибы. А молодые бандиты стреляли не раздумывая.

6 октября 1944 года в кинотеатре «Колос» на Невском проспекте бузила шпана из 206-й мужской школы (там через несколько лет после этих событий будет учиться Сергей Довлатов). Это была тесная интернациональная компания подростков во главе с 17-летним Борисом Королёвым (кличка, понятное дело, Король) – 26 пацанов и подруга Королёва Красовская по прозвищу Королева. Пили водку, матерились, приставали к женщинам. Зрители пытались их одернуть. Был вызван наряд милиции, они и ему не подчинялись, угрожали финками, и успешно бежали.

Банда Королёва начала с ограбления столовой собственной школы. Потом были кражи кожаных пальто в Шувалово, бюста Кутузова из Казанского собора, убийство женщины – школьного сторожа (в той же родной 206-й), ограбления квартир.

Вещи продавали на знаменитой барахолке на углу Лиговки и Обводного канала и пропивали в ресторане «Метрополь».

6 октября после изгнания из «Колоса» в «Катькином садике», в самом центре Ленинграда, «королёвские» изнасиловали бойца штаба МПВО Зайцеву.

Только в октябре милиция серьезно взялась за шайку и одного за другим арестовали «королёвских».

Эдуард Кочергин, художник: «Вор – это ремесло. Вор профессиональный никогда не обидит прохожего. Ни в коем случае, наоборот, это уголовная интеллигенция. Цеховая. Шпана – это никто».

Хотя полстраны с наслаждением напевали блатные песни, мальчишки учились говорить по «фене», и Ленинград захлебывался от грабежей и убийств, блатной мир имел к этому самое отдаленное отношение.

Настоящий блатной – это вор. Домушник, медвежатник, карманник. Но не убийца. Потому что профессионал и хорошо знает уголовный кодекс. За воровство – от 1 до 3-х. За убийство – вышка. А ему еще пожить хочется.

Профессиональные блатные на насильственные преступления шли очень редко. А если разбирались с применением оружия, то только в своей среде, за нарушение воровских законов, за стукачество. И то это старались делать негласно, не демонстративно. Поэтому к шпане блатной мир относился очень осторожно.

Ленинград был полон плебейской шпаны. Они носили фиксы – металлические накладки на зубы – финки и кепки, туго натянутые на уши. Когда их стайка пробегала, надо было беречь, прежде всего, карточки. Они выхватывали их на лету и убегали. Излюбленные жертвы шпаны – пьяные: они не будут сопротивляться. Раздевание пьяных в милицейских сводках проходило даже отдельный статьей. Найти потенциальные жертвы бандитам не составляло труда. В послевоенном Ленинграде множество пивных. И они никогда не пустуют.

Александр Городницкий, ученый-геофизик, поэт, бард:

«Когда мы учились в Горном институте, заключались пари – может ли человек дойти по Большому проспекту Петроградской стороны от Тучкова моста до площади Льва Толстого, заходя во все рюмочные, или не дойдет. Очень культурные были заведения, к водке выдавалась закуска какая-нибудь. Обычно – бутерброд. Я помню, что наибольшей популярностью пользовался бутерброд, который назывался «Сестры Федоровы» – на куске хлеба 3 кильки. В пивных ларьках не только пиво было, но и водку продавали».