Без Москвы
Шрифт:
Даниил Александров, сын А. Д. Александрова: «Что бы ни происходило в университете – выступление студента, дискуссия на филфаке – его вызывали в обком и с порога кричали на него матом. 12 лет он уже был ректором и больше не выдержал. Он уже, по-видимому, думал об отставке, но тут ему предложили работу в Сибирском отделении Академии наук, в Академгородке, куда он и переехал».
Отставка сопровождалась избранием в академики. Такой ценой, наконец, официально были признаны его огромные заслуги перед наукой. Александрову непрозрачно намекали – занимайся своей геометрией, никуда не лезь, наслаждайся статусом. Александров, действительно, в
Анатолий Вершик, математик: «Он в геометрии, на самом деле, – целая эпоха. Его появление в конце 1940-х годов означало совершенно новую главу – то, что называется наглядной геометрией».
Дарья Медведева, дочь А. Д. Александрова: «Кроме того, он занимался теорией относительности всерьез. Он по образованию физик. У него были выдающиеся открытия в теории относительности, которые отразились в теоретической философской статье в 1958 году. Тогда постарались этого не заметить, потому что возражать Эйнштейну было не положено. В 1990-е годы американские физики просто доказали это экспериментально. Узнав об этом, он был совершенно счастлив и сказал: “Ну, я все-таки физик!”»
В Новосибирске неуживчивый характер Александрова тоже быстро дал о себе знать. Он вступил в конфликты с местной академической, а также партийной номенклатурой. Не готов был играть по правилам. В 1970-е в математике царил дух антисемитизма. По «пятому пункту» зарубали диссертации, оставляли без работы. Александров был марксист – национализм ему отвратителен. Он яростно вступался за ученых с неблагозвучными на начальственный слух фамилиями.
В Ленинграде Александрова никто не ждал. В брежневское время такие смутьяны были не в чести, даже если это заслуженные академики. В родном университете он оказался персоной нон грата. Здесь отчаянно пытались вытравить дух александровской вольницы. Его выдвиженцы давно переехали в Москву, либо притихли на своих кафедрах. Удавалось наездами читать лекции в Пединституте, но это был не масштаб Александрова. В начале 1980-х желание вернуться в родной город уже стало навязчивой идеей. Серьезно ухудшилось здоровье. В Ленинграде жили повзрослевшие дети, внуки, старые друзья.
Вельможа в опале – очень русская история. Это Суворов при императоре Павле или маршал Жуков при Брежневе и Хрущеве. Александров был научный вельможа в опале. Он академик, знаменитый математик, но в Ленинграде его на работу не брали даже в его родной университет. Он мог работать только в Институте математики имени Стеклова, причем не на руководящей должности, а просто ведущим научным сотрудником.
Возвращение Александрова в Ленинград совпало с началом перестройки, которую он воспринял с энтузиазмом, но путь, по которому пошла страна после 1991 года, казался ему катастрофой. Он не поменял своих взглядов, как не менял их никогда, воспринимая все происходящее как личную трагедию.
Михаил Медведев, внук А. Д. Александрова: «Деду представлялось, что жертвы советской власти оказываются как бы преданными. Зачем весь этот кошмар был, если к тому же тот позитив, который из него можно было бы извлечь, оказывается так же уничтожен?»
Только в 1990-е теперь уже не Ленинградский, а Петербургский университет восстановил отношения с Александровым. Бывшего ректора стали приглашать на официальные торжества, к его мнению прислушивались. Слишком поздно. Александров был тяжело болен. Вскоре он стал практически обездвижен. Пока силы окончательно не оставили этого могучего человека, он рвался в горы, разлука с которыми была невыносима
Дарья Медведева, дочь А. Д. Александрова: «Я очень жалею, что его не удалось вывезти в горы. Он так мечтал о них в последние годы. К сожалению, это по многим причинам не удалось».
Людмила Вербицкая, ректор СПбГУ с 1994 по 2008 годы: «Летом умер Александр Данилович. Мы очень хотели попрощаться с ним в университетском актовом зале по всем нашим традициям. Но семья захотела, чтобы это было в Академии наук. Когда я пришла туда, подумала: бывает, что каких-то поп-звезд хоронит весь мир, а человека, который столько сделал для науки, для культуры, для молодежи, похоронили так тихо и скромно».
Александр Данилович Александров ушел из жизни в июле 1999 года. С легендарным ректором прощались друзья, семья, ближайшие ученики. Город и страна не были ажитированы. Как будто и не было 12 лет, когда имя Александрова гремело на весь город, а Ленинградский университет буквально возрождался из пепла. Как будто не было тысяч студентов, обожавших ректора и носивших его на руках. Сегодня об этом напоминает лишь бюст ректора Александрова, установленный в знаменитом коридоре в здании Двенадцати коллегий, среди бюстов других великих ученых, прославивших город и его главный ВУЗ.
Человек неудобный, мощный, порождающий легенды эпической силы. Поневоле вспоминаешь: «Да, были люди в наше время! Не то, что нынешнее племя…».
Глава 4
Ленинградский холокост
После «Большого террора» в жизни Ленинграда наступил относительно благополучный промежуток. Сажали много меньше, более того, кое-кого из лагерей выпустили.
Бывшие «вредители» благополучно преподавали в университете: на истфаке – Евгений Тарле, Борис Романов, на филфаке – Владимир Пропп, Виктор Жирмунский, Борис Эйхенбаум. Был положен конец разорению Эрмитажа и загородных резиденций. Драматическими театрами руководили Сергей Радлов, Николай Акимов, Борис Зон. В Кировском танцевали Вечеслова, Дудинская, Сергеев, пел Печковский. Литература заметно поредела, но в силе и печатались Михаил Зощенко, Евгений Шварц, Борис Жидков, Вениамин Каверин. У Анны Ахматовой впервые после 15-летнего перерыва вышел сборник «Из шести книг». В Ленинграде были сильнейшие в стране физика и физиология: школы Абрама Иоффе, Леона Орбели, ученики Ивана Павлова.
Тон в городе задавали квалифицированные рабочие и их дети – будущие врачи, офицеры, инженеры. Социальные лифты работали. Послереволюционный хаос и ужас «ежовщины» был позади. Но надвигались еще более страшные испытания: осенью 1939-го началась Зимняя война, потом – блокада, а с 1949 года – последовательные и жестокие чистки ленинградского партийного начальства и ленинградской интеллигенции. Окончательное превращение Ленинграда в «великий город с областной судьбой».
Что построил Маннергейм?
Финская линия обороны на Карельском перешейке – самая знаменитая и самая загадочная в мире. Ее фантастическую боевую мощь превозносили советские и зарубежные писатели, политики, военные.
Рассказывали о многоэтажных крепостях, зарытых в землю и вырубленных в граните, о дотах, покрытых толстым слоем резины, от которых отскакивают снаряды, о подземных ходах, пронизывающих весь Карельский перешеек. Линию Маннергейма называли самой мощной в Европе. Некоторые писатели утверждали, что даже современная армия не смогла бы прорвать ее без применения ядерного оружия. Однако таинственным образом чудо финской фортификации как будто провалилось под землю.