Без Москвы
Шрифт:
Илья Серман, доктор филологических наук: «Он с академиком и дворником говорил одинаково. Для него не существовала иерархия чинов и положений, для него были только люди, в той или иной степени его интересующие».
Лидия Лотман, доктор филологических наук: «Наш чванливый директор с ним в машине куда-то за город поехал, и что-то стал директор говорить. Малышеву это очень не понравилось, и он сказал: “Поганый ты мужичонка, Николай Федорович!” А дальше, как ни в чем не бывало: “Останови машину!” И вышел посреди луга».
Начиная с 1949 года и до тех пор, пока позволяло
Лидия Лотман, доктор филологических наук: «Мы были в гостях у моей приятельницы, там же был Ираклий Андроников, такой потрясающий говорун и остроумный человек. И вот Ираклий рассказывал, как он организовал с пионерами поиск рукописей. Владимиру Ивановичу это не понравилось. Почему? Потому что он не любил игрушек, он любил всерьез».
В середине 1950-х сектор древнерусской литературы в Пушкинском Доме возглавил Дмитрий Сергеевич Лихачев – не только великий ученый, но и блестящий популяризатор науки. Последовавшие за этим десятилетия стали временем все возрастающего интереса к истории и культуре средневековой Руси. После выхода в свет фильма Тарковского «Андрей Рублев» Древняя Русь окончательно вошла в моду. То, чему посвятил свою жизнь Владимир Малышев, неожиданно оказалось остроактуальным.
Изучение древнерусской литературы в Советском Союзе – очень специальное дело. Духовные тексты – это седая старина. Здесь не надо цитировать классиков марксизма-ленинизма. Здесь вряд ли наградят Ленинской премией или премией Ленинского комсомола, зато занятие приятное, опрятное и честное. И поэтому в секторе древнерусской литературы у Д. С. Лихачева собрались люди исключительно квалифицированные и порядочные.
Сергей Фомичев, доктор филологических наук: «Владимир Иванович – это легенда Пушкинского Дома. Когда ему исполнилось 60 лет, он вышел на пенсию. Все ему говорили: “Владимир Иванович, вы что, кто вас гонит?”. “Нет, я отработал 60 лет, я вышел на пенсию”, – отвечал он. И после этого 6 лет до своей кончины так же приходил на работу. Кто так поступает? Только Владимир Иванович».
Владимир Иванович Малышев всю жизнь оставался человеком бессемейным. Сам он рано лишился родителей и воспитывался мачехой, которую нежно любил и за которой ухаживал до самой ее смерти. Своей же семьи так и не создал. Ее заменила наука.
Лидия Лотман, доктор филологических наук: «При этом он был очень предан семье, любил в людях семейственность. Я его спросила: “Володя, тебе религия не разрешает жениться?” Он сказал: “Нет, Лида, мне религия разрешает!” Но у меня есть такое ощущение, что он, как святой человек, посвятил себя делу».
Владимир Иванович парадоксально сочетал в себе подвижническое служение науке, доходящее до аскезы, и поразительное жизнелюбие. Он любил жизнь в самых различных ее проявлениях – любил застолье, общение с простыми людьми, любил русский романс, обожал футбол.
В кабинете В. И. Малышева в Древлехранилище Пушкинского Дома – в основном ученые книги, но есть и маленькая фигурка футболиста. Потому что В. И. Малышев был страстный болельщик. Я – сын коллеги Владимира Ивановича, Якова Соломоновича Лурье. Мой отец не любил ходить на футбол, и в детстве я ходил на стадион с Малышевым. Я помню массу историй, которые он рассказывал мне между таймами.
Однажды Владимир Иванович убедил пойти с ним на стадион Дмитрия Сергеевича Лихачева. Академику зрелище категорически не понравилось. Оба вернулись расстроенные. Малышев искренне переживал, что коллега не смог оценить любимой им игры. В последние годы жизни и сам Владимир Иванович был вынужден отказаться от посещения стадиона, но болельщиком быть не переставал.
Малышев растратил здоровье в бесконечных экспедициях за рукописями. В одной из поездок, когда в лодке он добирался до очередной затерянной северной деревни, с ним случился инфаркт. Без медицинской помощи ученый месяц пролежал в забытом богом селе и с трудом вернулся в Ленинград. Малышев понимал, что жизнь подходит к концу, а было ему всего под шестьдесят. Обнадеживало, что воспитались ученики, кому можно оставить Древлехранилище. Учитель он был прекрасный.
Владимир Бударагин, заведующий Древлехранилищем Пушкинского Дома: «Владимир Иванович мне поручает какую-то статью о Древлехранилище написать, немедленно. Сажусь, честно начинаю чего-то там накапывать, писать на рабочем месте. Потом у меня обеденный перерыв. Ухожу, возвращаюсь, на столе записочка: “А статьи писать надо дома”. Вот наука на всю жизнь».
Вынужденный отказаться от экспедиций, Малышев, тем не менее, продолжал археографические поиски, составлявшие смысл его жизни. Теперь личное общение сменилось перепиской с хранителями древних рукописей. Подобную переписку он вел и все предыдущие годы. Писал он мастерски и ценил эпистолярный жанр чрезвычайно высоко, считая умение писать письма необходимым качеством ученого.
Глеб Маркелов, старший научный сотрудник Древлехранилища Пушкинского Дома: «Весьма интересную, существенную часть в его работе составляет переписка с крестьянами-старообрядцами. И, прежде всего с теми, кого он действительно по-настоящему любил, о ком заботился и о ком писал замечательные статьи, очерки. Это были, скажем, усть-цилемские крестьяне. В Усть-Цильме его очень любили».
Владимир Иванович Малышев ушел из жизни в 1976 году, оставив в Пушкинском Доме крупнейшее собрание древнерусских рукописей. Он стал легендой при жизни. Ни один археограф в мире не сделал такого количества открытий, как Малышев. При этом до конца жизни Владимир Малышев оставался таким, каким пришел на ленинградский филфак в далеком 1933 году – простоватым на вид мужичком из крохотного городка Наровчат, для которого почему-то Вещий Олег и протопоп Аввакум были не исторические персонажи, а живые собеседники.
Владимир Иванович Малышев не был похож на академического ученого. Он не был ни членом-корреспондентом, ни академиком. Не писал толстых книг. И собственно диссертации защитил просто потому, что от него этого требовали ученики и коллеги. Зато он собрал Древлехранилище. Двенадцать тысяч древнерусских рукописей – целая Атлантида.
Сергей Фомичев, доктор филологических наук: «Владимир Иванович человек был абсолютно неформальный. Просто жил. О нем и книги написаны, и много воспоминаний, и так далее. Великости своей он никогда не подчеркивал».