Без Москвы

Лурье Лев Яковлевич

Продвижение по службе, самореализация, стала невозможна и в науке. Погубили два поколения – тех, кто родился после войны в 1945–1955 годах, и тех, кто появился на свет в конце 1950-х – начале 1960-х. Карьеру определяли не способности, а анкета и лизоблюдство. В 1970-е резко упал уровень вузов, особенно гуманитарных. Искусство и литература уходили в полуподполье – возникла знаменитая ленинградская вторая культура (об этом подробнее в моей следующей книге).

Те, кто хотел благополучия и достатка здесь и сейчас, вынуждены были приспосабливаться. Карьеру делали не лучшие, а самые морозоустойчивые.

Становление поколения Путина, Матвиенко, Полтавченко, братьев Фурсенко, Кудрина, Сечина пришлось на время Григория Романова, одного

из самых жестких и консервативных брежневских первых секретарей обкомов. Он не поощрял кумовства: взятки в Питере брали реже, чем в провинции, и с большой оглядкой. Зато, даже намек на вольномыслие карался волчьим билетом: романовский Ленинград вытеснил в Америку Бродского, Довлатова, Барышникова, в Москву – Фоменко, Райкина, Юрского, Битова. Манера поведения верхов, поощрявшаяся при Романове, сложилась в Ленинграде, вероятно, еще до войны. В брежневской Москве ее репрезентировал, приехавший из Ленинграда, предсовмин Алексей Косыгин. Худощавый, хмурый, с правильной речью, он самой манерой поведения контрастировал с тучными, жизнерадостными брежневскими земляками, изъяснявшимися на восточно-украинским «суржике» с фрикативным «г». «Стиль Косыгина» – внешняя пристойность, чувство номенклатурной меры. Матюги, столь естественные для партийцев Урала и Сибири, употреблялись только в подобающей обстановке: охота, маневры округа, банька после рыбалки. Даже страшную фразу: «положите партбилет на стол» в Смольном произносили тихо, без особой аффектации. Нынешние «московские питерцы» в своем подавляющем большинстве (за исключением чуть более старших по возрасту Геннадия Селезнева и Валентины Матвиенко) к романовской челяди не принадлежали, но делали первые карьерные шаги при господстве этой эстетики.

Каждый шаг наверх в провинциальном Ленинграде давался с невероятным трудом: поездка в Болгарию или ГДР, защита кандидатской, покупка «Жигулей» – все это требовало усилий и интриг, о которых москвичи и не слыхивали. Правильно выбранная интонация, умение промолчать, выждать, избежать конфликта, подсидеть были условием выживания.

Генерацию гайдаровских министров (а они в среднем помоложе нынешних «московских питерцев») называли поколением завлабов. А большинство путинцев к концу 1980-х и этого карьерного уровня не достигли. Их «хождение во власть» началось только при Анатолии Собчаке, предпочитавшем рекрутировать команду из исполнительных профессионалов, не связанных ни с тогдашним романтическим Ленсоветом, ни с коммунистическим Смольным. Прагматики между 30 и 40. Сегодня им пора на покой.

Поколение Путина выходит на пенсию

7 октября 2012 года Владимиру Путину исполнилось 60. В этом возрасте можно и на пенсию. Сходит с арены поколение семидесятников – те, чьи родители победили фашистскую Германию; кто родился, когда был жив Сталин; ходил в школу при Хрущеве; тянул служебную лямку в брежневские времена. Первая в XX веке генерация, не знавшая ни большой войны, ни настоящих репрессий. Те, кто правит Россией уже лет 10, даже больше. Те, кто наверху объединены только годом рождения и пропиской. Это ленинградцы 1945–1953 годов рождения. Среди них – выходцы из офицерских семей Николай Патрушев, Дмитрий Грызлов, Владимир Чуров, Владимир Якунин, Геннадий Тимченко, воспитанный матерью-инженером (отец рано умер) Сергей Иванов, сыновья докторов исторических наук Александр Фурсенко и Юрий Ковальчук. Из самой простой семьи Владимир Путин: отец – демобилизованный солдат, мастер на заводе, мать – уборщица. Что год и место рождения определили в биографии Путина и его группы?

В России, где правила игры меняются каждые 10 лет, принадлежность к поколению во многом определяет жизненный путь. Например, старшие братья семидесятников – шестидесятники, поколение, вышедшее из холода. Это поколение Ельцина, Высоцкого, Лужкова, Тарковского, Собчака, Шукшина. Для них годом, определившим жизнь, стал 1953-й – смерть Сталина, после которой заработали социальные лифты. Как во французском фильме «Замороженный»: хранились в холодильнике советской власти в ее самый блестящий и самый мрачный период и вдруг вышли на просторы

фестиваля молодежи и студентов и запели «А я иду, шагаю по Москве». Удачливее этой когорты в российской истории не сыскать. Разве что шестидесятники ХIX века (выросшие при Николае I и поспевшие в молодости к Великим реформам). Шестидесятникам XX века было около 30, когда они защитили диссертации, возглавили строительные тресты, напечатали первые книги и сняли первые фильмы.

Следующему, путинскому поколению, семидесятникам, выпала гораздо более трудная судьба. Они выросли в коммунальных квартирах на картошке и макаронах с сосисками. Они учились в переполненных школах, работавших в две смены, и проводили лето или в пионерлагере, или у бабушки в деревне.

Родители семидесятников, тех, кто появился на свет между Победой и смертью Сталина, – фронтовики. Прошедшие войну, они не боролись с режимом, не обожествляли его, а, как могли, с ним уживались. Не говорили о политике, не критиковали власть. Это отношение было усвоено детьми и применено в дальнейшем и к советской власти, и к самим родителям. И от той, и от этих уйти в 1970-х было практически невозможно – границы на замке, отдельную квартиру ждут десятилетиями.

Владимир Путин в школьные годы

Для сверстников Владимира Путина осевым стал 1968-й – год вторжения в Чехословакию и начала застоя. Ни сверхъестественные способности, ни идеальная анкета, ни абсолютное послушание не гарантировали карьеру.

Места завлабов, секретарей обкомов, членов творческих союзов, генеральские должности были плотно оккупированы родителями-фронтовиками и старшими братьями – шестидесятниками. Единственный шанс пробиться наверх без «мохнатой руки» (выражение Владимира Путина) – служба в КГБ или спорт. В Комсомол шли отчаянные романтики или законченные циники.

Невский проспект. 1970-е годы

Восемнадцать лет «застоя» были относительно мирным временем. Государство закрывало глаза на пьянство и безделье подданных, не лезло в личную жизнь и даже разрешало в кулуарах ругать советскую власть, рассказывать анекдоты про Брежнева, Ленина и Чапаева. Люди не умирали с голоду, могли позволить себе 6 соток и поездку в Крым, их учили и лечили неблестяще, но бесплатно. Они медленно, но верно продвигались по служебной лестнице. Начинали со 80 рублей в месяц, доходили до 150.

Но жизнь прорывов не обещала. Социальный лифт застрял на 150 рублях в месяц. Скрытая инфляция и дефицит уравнивали между собой социальные низы и средний класс. Еще в 1960-е инженер, офицер, врач, преподаватель вуза – почтенные люди, завидные женихи. К 1980-м бармен, продавец, автослесарь – вот карьерные позиции. Именно эти люди ближе всего подобрались к желанной потребительской триаде: «дачка, тачка и собачка».

Единственное условие для нормальной советской карьеры – не высовываться, не говорить вслух гадости о власти и соблюдать изредка ритуалы: сдавать ленинские зачеты, ходить на демонстрации, подписывать письма в защиту Анжелы Дэвис.

Но можно сознательно не делать карьеру: ограничений меньше, сиди в кочегарке или дворницкой. Только не печатайся без разрешения на Западе, не занимайся политикой публично, не размножай самиздатовскую литературу. Можно и фарцевать, и быть гомосексуалистом, и торговать антиквариатом, и писать антисоветский роман или абстрактную картину. Только тихо.

Если нет объединяющей идеи (победить в войне, построить коммунизм), захватывающего дела, возможности продвинуться по служебной лестнице – главным становится личное преуспевание. Основное, можно сказать, историческое достижение семидесятников к началу 1980-х – приватизация жизни. Они полностью отделили частное, приватное от общественного.