Без Москвы

Лурье Лев Яковлевич

Валентина Матвиенко. Конец 1980-х

С 1984 по 1986 год – первый секретарь Красногвардейского райкома КПСС, с 1986 до 1989 года – зампред Ленгорисполкома. Именно Валентина Матвиенко вела переговоры с молодыми инсургентами из группы «Спасение», организовавшими весной 1987-го первую с 1918 года политическую демонстрацию в Ленинграде. Они протестовали против сноса гостиницы «Англетер», ложились под бульдозеры. Валентина Ивановна клятвенно обещала – гостиницу не снесут. А когда демонстранты разошлись,

«Англетер» тут же сравняли с землей (правда, потом на этом самом месте построили внешне точно такой же отель). В 1989-м, когда ленинградцы дружно провалили всех своих партийных начальников, выдвигавшихся по округам, Матвиенко прошла в Верховный совет по квоте КПСС и убыла из бунтующего города во Дворец Съездов.

Дальше успешная карьера посла на Мальте и в Греции, возвращение в правительство Евгения Примакова на пост вице-премьера по социальной политике, должность президентского полпреда на Северо-Западе и, наконец, губернаторство. Не политик, а колобок. Отступила от сверстников в сторонку, но все равно догнала.

Матвиенко навязали городу: в честной борьбе она вряд ли победила бы Владимира Яковлева, очень ленинградского политика, бесцветного, как местный пейзаж. А бодрая Валентина Ивановна в роскошной шубе в пол, в одежде от «Эскады» ярких цветов, с обязательной вышивкой, постсоветская Барби бальзаковского возраста, не в эстетике родного города Владимира Путина. Здесь не любят шик, блеск и красоту. Но и те, кому не нравилась нарядная губернаторша, должны признать: жить при ней стало если не лучше, то заметно веселее.

Время губернаторства Валентины Ивановны совпало с «тучными годами» президентства Владимира Путина. Бюджет города за 8 лет вырос в 5 раз. В городе перерегистрировались несколько московских госкомпаний – «Совкомфлот», «Газпром нефть», «Транснефтепродукт», огромные деньги из казны пришли на реализацию проектов, которые не давали достроить Владимиру Яковлеву: дамбу, кольцевую автодорогу, Западный скоростной диаметр. Появилось 5 автозаводов крупнейших мировых производителей. В разы увеличилось число иностранных туристов, центр почистили и подсветили.

В акватории Невы с невероятной помпой отмечают праздник выпускников «Алые паруса», День города празднуют чуть ли неделю, открывается ежегодный петербургский кинофорум. «Зенит» становится чемпионом. В городских кафе нет пустых мест. На местной Рублевке – трассе «Скандинавия» строятся все новые коттеджные поселки и видовые рестораны. Всюду фонтаны: вокруг Ленина на броневике и вокруг Ленина у Дома Советов; до последнего времени разноцветный фонтан бил прямо из Невы, украшая вид на Эрмитаж, Биржу, Петропавловскую крепость. Губернатор перерезала ленточки, инспектировала стройки, сидела на стадионе «Петровский», ежедневно давала интервью. Она всегда была на виду: бодрая, веселая, спортивная в цветах «Боско ди Чиллежи». Не «гранитный город славы и беды», а какой-то приполярный Сочи.

В южнорусских домах и у цыганских баронов есть такая комната – зала. Обычно она закрыта от детей, собак, случайных посетителей. Двери открываются только для важных гостей: и они видят и домашний кинотеатр, и сувениры из Турции, и румынскую дутую мебель, все, чем семейство гордится, что демонстрирует достаток. Зато в жилые комнаты ходить не надо – мало ли что там происходит.

При Матвиенко Петербург превратился именно в такую «залу». Посыпавшийся на город золотой поток пошел в значительной степени на всяческие «прибамбасы». Город приодели, сделали подтяжку и чистку лица. Но вот из того, что обещала Матвиенко в 2003 году, почти ничего не сделано. Куда ушли деньги разбухшего бюджета – непонятно.

За 8 лет – всего 4 станции метро. «Новая Голландия» стоит без крыши, и который год не ясно даже, по какому проекту она будет реконструирована. За Мариинским театром стройплощадка – там уже лет 10 воздвигают вторую сцену. Не построили ни одного нового пешеходного перехода под Невским, ни одного моста

через Неву. Никак не закончат новый футбольный стадион «Газпром-арена». Не прорыли Орловский туннель. «Пулково» выглядит, как аэродром небольшого областного центра. Улицы перманентно разрыты (даже зимой), но покрытие от этого никак не улучшается. В четвертом по населению городе Европы нет даже слона, дети видели его только на картинке, а зоопарк – чудовищная тюрьма для зверей.

При Владимире Яковлеве строили мало, денег не было. Зато в 2000-е город рос, как на дрожжах. Высотное регулирование (в центре – не выше карниза Зимнего дворца – 22 метра) презрели. За Исаакием, Елагиным дворцом, Смольным собором высятся уродливые подражания бахрейнской архитектуре. Роскошных открыточных видов больше нет.

Обещан был чуть ли не полный отказ от уплотнительной застройки. Но бизнес-центры и дома класса люкс выросли в каждом подходящем скверике. В большей части исторических кварталов зеленые насаждения исчезли как класс. А если места для постройки просто нет, дома переводят в аварийные и сносят или надстраивают мансардами, ломая исторический облик.

Дворы стали почище (потому что жильцы на свои средства установили входные ворота и домофоны), но жилой фонд чудовищно запущен. Деньги на ремонт регулярно разворовываются. Большая часть протечек в две предпоследние лютые зимы пришлись на кровли, только что прошедшие капитальный ремонт.

Разрыв в доходах и возможностях между Петербургом и Москвой только увеличился. Врачи и учителя получают в 2–3 раза меньше, чем их столичные коллеги. Что бы ни говорили о культурной столице, конкурентоспособными остаются только Малый драматический, Мариинский и Михайловский театры да Эрмитаж. Молодые и талантливые берут билеты на «Сапсан» в одну сторону – там, где уже обосновались Хабенский и Пореченков, Ургант и Собчак. Например, фактическое закрытие телепроизводства в Петербурге немедленно дало «НТВ» б^iльшую часть журналистов передачи «Центральное телевидение». А все, что происходит в городской культуре интересного, – фестиваль «Стереолето» или интенсивная клубная жизнь к Петербургу отношения не имеет. На праздниках, финансируемых Смольным, поют не наши Юрий Шевчук, Борис Гребенщиков или Сергей Шнуров, а Дима Билан.

Довлатов писал: «Ленинград обладает мучительным комплексом духовного центра, несколько ущемленного в своих административных правах. Сочетание неполноценности и превосходства делает его весьма язвительным господином».

В Петербурге власть привычно и спокойно не уважают. Никогда в городе не было и не могло быть губернатора популярного, как в Москве в свое время Лужков. Начиная с 1989 года, любая власть получала в городе относительно плохие электоральные результаты. Объясняется это просто – город невеселый, северный, вечно ревнующий к Москве. Что называется, overeducated: много читают, думают, ходят в музеи, а в деньги это никак не конвертируется. Здесь по-настоящему не готовы протестовать ни из-за маленькой зарплаты, ни против плохой политики. Петербуржцы ценят свой печальный город и именно и только за него готовы к коллективным действиям.

В Ленинграде не было и не могло быть диссидентов: всякого выражавшего открытое несогласие с властью немедленно сажали. Поэтому попытки Дмитрия Лихачева вступиться за панораму Невы, на берегу которой строили отвратительную советскую гостиницу «Ленинград», и за Екатерининский парк Царского Села вызвали у местной власти несимметричный ответ. Академика избили и попытались поджечь его квартиру.

Но Лихачева в городе потому и ценили, что он вступался за главное петербургское достояние: для нас 15 тысяч домов, построенных до 1914 года, все равно, что нефть для Сургута или лоза для Кахетии. Консенсус: забирайте себе столичный статус, Владимира Путина, Ивана Урганта, Анастасию Волочкову и Михаила Пореченкова, но город портить не надо.