Без Москвы
Шрифт:
Фарцовщики около Дома книги
Фраза из «Бриллиантовой руки» «чтоб тебе жить на одну зарплату» для 1970-х – ключевая. Сверстники Путина не без цинизма полагали: 100 друзей важнее, чем 100 рублей, потому что блат сильнее рубля.
Семидесятники бились за чешскую плитку, твердокопченую колбасу и польскую косметику. Собирали талоны на макулатуру и покупали на них дефицитные книги. Необыкновенно тщательно
Мечта юности – «гайка, сейко, лайка» – золотой перстень, электронные часы, кожаный черный плащ, как у Штирлица. Такие были на обогатившихся на мандаринах и мимозах уроженцах Грузии (и не отсюда ли жажда реванша у тех, кто в юности наблюдал зажиточных уроженцев Закавказья в ресторанах и на танцплощадках).
Коммунистическая идеология в 1982 году уже мертва на всем пространстве СССР. Государство – монументальный дубовый шкаф, выеденный изнутри жучками-короедами. Бессмысленные партийные мантры давно утратили связь с реальной жизнью. Даже ребята из комсомола считали Ленина анекдотической фигурой. И офицеры КГБ, слушая брежневскую «Целину» по радио, не вытягивались в струнку – это считалось дурным тоном. Как раз там, в «Большом доме» больше понимали, а оттого были особенно циничны по отношению к режиму.
Союзные республики увлеклись поисками национальных мифов. В России все несколько сложнее – здесь коммунизм сменяется то православием, то истошным западничеством, то верой в пришельцев, уринотерапию и сглаз.
Семидесятники практиковали запрещенное карате, искали шамбалу, читали «Архипелаг Гулаг», Ницше или «Технику секса», покупали джинсы у фарцовщиков, слушали «Битлз», лечились мумиё, переписывали на магнитофоны Жванецкого и Высоцкого. Массовое искусство, которое они выбирали, было вне коммунистической идеологии – Валентин Пикуль, Алла Пугачева, Илья Глазунов, Никита Михалков.
В середине 1980-х жизнь семидесятников, проведенная в КГБ, КБ или кочегарках, близилась к логическому завершению. Те, кто тянул служебную лямку, были в лучшем случае ведущие инженеры, кандидаты наук, майоры. Те, кто сидел в кочегарках, не издали ни одной книги, их картины не куплены ни одним музеем, а философские идеи разделял лишь узкий круг приятелей. Казалось, что семидесятникам скоро будет уготована скромная пенсия и выращивание огурцов на 6 сотках. Однако в России надо жить долго. Вдруг грянула перестройка. А потом рухнул и весь режим.
Году в 1987-м время снова поменялось, социальные лифты заработали. Нашим героям было уже около сорока. Они ходили на митинги, пытались отоварить талоны, раскупали толстые журналы, голосовали за Ельцина, смотрели программу «Взгляд», защищали Белый дом, впервые съездили заграницу.
Именно по большинству из них больнее всего ударил кризис 1990-х. Меняться было поздно, жизнь не учила рисковать. Жизнелюбие, пьянство, бесперспективность творческой работы сделали их не слишком привлекательным поколением на новом рынке рабочей силы, где требовались молодые с английским языком. Но время, вообще говоря, еще оставалось – лет 20–30.
Напечатались писатели-семидесятники: Эдуард Лимонов, Татьяна Толстая, Виктор Ерофеев, Сергей Годлевский – разные люди, разные судьбы. В поколении были свои театральные звезды – Александр Абдулов, Николай Караченцов, Михаил Боярский, Константин
На россыпь режиссеров-шестидесятников их младшие братья ответили Александром Сокуровым, Александром Рогожкиным, Алексеем Учителем. Никита Михалков и Карен Шахназаров сумели реализоваться еще раньше вопреки времени, благодаря социальному происхождению.
Были и те, кто сумел сказочно разбогатеть: Владимир Гусинский, Борис Березовский, Алишер Усманов, но большинство олигархов на поколение моложе.
Те же, кто, спустя 10 лет, правил государством, в перестройку сидели еще не узнанные страной, на скромных должностях: чиновниками в ректорате ЛГУ – Владимир Путин и Владимир Чуров; завлабами в Физико-техническом институте – Юрий Ковальчук и Александр Фурсенко; в профкоме «Электронприбора» – Борис Грызлов; тренером ДЮСШ – Аркадий Ротенберг; заместителем начальника райотдела КГБ – Николай Патрушев; инженером на «Ижорском заводе» – Геннадий Тимченко. Выше всех забрались к своим сорока Сергей Иванов (резидент в Найроби) и Владимир Якунин (разведчик в Нью-Йорке).
Они не рвались в законодательную власть (как их земляки и сверстники Галина Старовойтова, Сергей Миронов, Сергей Степашин), а оказались в правильном месте – в исполнительной власти рядом с Анатолием Собчаком или в связанном с властью бизнесе. Их имена не были известны почти никому даже в Ленинграде. Они строили кооператив «Озеро», налаживали дела, находили партнеров заграницей.
Владимир Путин (второй справа) и Анатолий Собчак (третий справа) в рабочей командировке. Вырезка из газеты «Правда Востока». 1991 год
Они не верили ни в Ленина, ни в Адама Смита, не были фанатичными православными или отчаянными атеистами. Эта поколенческая группа, воспитанная любовью к материальному, вещественному, оказалась востребованной, когда Россия устала от всякой идеологии, реформ и выборов. Их время пришло в конце 1990-х.
Они происходили из Ленинграда, что само по себе было преимуществом. Москва похожа на США, Петербург – на Англию. На берегах Невы все медленнее; чтобы преуспеть надо уметь ждать, молчать, заводить друзей. Много свободного времени – думать, читать книги, учить языки. На фоне «красных директоров» из окружения Евгения Примакова и Юрия Лужкова, «путинские» смотрелись аристократами: в отличной физической форме, у них правильная речь, они знают английский и немецкий. Они и правда, возможно, самые образованные за последние 100 лет руководители страны.
Мечты рождаются в юности. И всего, чего тогда не хватало, хочется добиваться всю жизнь. Русские эмигранты в Брайтоне искусно реставрировали советскую жизнь, но такую, о которой они мечтали для себя в СССР – с частными ресторанами, кожаными пальто, бриллиантами, Вилли Токаревым и машиной во дворе. Путинская генерация построила для себя страну счастья на родине.
Семидесятники хотели красиво одеваться, ездить за границу, быть стильными и слегка циничными, как герои Юлиана Семенова. Отсюда искреннее непонимание любой идеологии. Мир делится не на «белых» и «красных», не на либералов или сторонников твердой руки.