Без объявления войны
Шрифт:
Из-за гребней двух курганов, стоящих у самой дороги, наконец-то показываются колокольни переяславских соборов. В городке расположились тылы воинских частей. Он довольно оживленный. Под колесами прогремел деревянный мост, перекинутый через пересохшую Альту. Позади остался городской рынок. Полуторка пошла по тенистой тополиной улице, и тут с криком:
— Александр Трифонович! Александр Трифонович! — какой-то военный, выскочив из кустов сирени на мостовую, бросился догонять машину.
Застучали кулаки по крыше кабины. Водитель затормозил. Твардовский, спрыгнув с машины, обнял подбежавшего военного. И к нам:
— Братцы, знакомьтесь — Юра Крымов!
Фронтовая дорога приносит
— Как же ты меня, Юра, узнал? Грузовик шел быстро, а я сидел в кузове так низко на запасном колесе.
— А ты знаешь, промелькнуло твое лицо, и я, не раздумывая, во весь дух помчался за машиной.
— Это по-рыцарски. Только смотри, рыцарь, не попади под трамвай. — Твардовский улыбнулся. — Помню твой «Танкер «Дербент».
Крымов, достав из планшетки пачку только что полученных писем, принялся делиться московскими и чистопольскими новостями. И тут же спохватился:
— Да что же мы стоим посреди улицы? При выезде из города есть чайная. Поехали!
Чайная оказалась простой мазанкой. Стояла она у дороги, почти на самом берегу Трубежа. Пока буфетчица нарезала хлеб и подогревала на плите кулеш, Крымов принялся рассказывать о своей работе в редакции армейской газеты. Стоит она в Переяславе. Авторский коллектив дружный, и, по его мнению, газета хорошая, делается с душой. Он часто бывает на передовых позициях. Пишет пока мелкие заметки. Много материала остается в записной книжке на будущее. А вот каким будет будущее, это его тревожит. Для того, чтобы написать книгу о войне, по его твердому убеждению, все же нужен какой-то «глоток победы».
— Чем богаты, тем и рады, — сказала нам пожилая официантка, ставя на стол миски с кулешом.
Крымов разлил в стопки водку, и тут послышалось: вез-зу, вез-зу. В небе шел тяжелогруженный бомбардировщик. В открытое окно ворвался неистовый свист. От оглушительного взрыва подпрыгнули сдвинутые нами столики. В лицо брызнул горячий кулеш. Мы выскочили на улицу и увидели невдалеке большую дымящуюся воронку. Пепельно-желтый «юнкерс», попав под огонь зениток, развернулся и пошел за Трубеж. Сброшенная им пятьсоткилограммовая бомба не принесла никакого вреда, но испортила всем настроение. В чайной битое стекло влетело в кастрюлю с кулешом и перемешалось с винегретом.
— Все пропало, все. Подавать на стол нечего, — сокрушалась перепуганная взрывом бомбы официантка.
На берегу Трубежа простились с Крымовым, и полуторка тронулась. «Юнкерсы» стерегли шлях на Золотоношу. Возле кургана Выбла Могила, некогда воспетого Тарасом Шевченко, пришлось спуститься с горы и уйти в лес, а потом пробираться между озер, путаными луговыми дорогами, где выручает только чутье Хозе.
Уже темнело, когда редакционная полуторка въехала в приднепровское село Келеберду. Наш бригадир старший политрук Петр Кисиль пошел в политотдел выяснять обстановку и доложить о прибытии в армию корреспондентов фронтовой газеты. За Днепром часто бухали пушечные выстрелы. Там разгоралась пулеметная перестрелка. Поджидая Кисиля, вся бригада стояла возле полуторки и молча смотрела на багровое зубчатое зарево. Вспыхивали прожекторы. Высоко над Тарасовой горой скрещивались полосы яркого света. В каневском небе бродили «ночники».
Пришел Кисиль с дежурным командиром и объявил:
— Политотдел выделил нам хату. Дежурный проводит.
В хате жила старуха с дочкой и маленьким внуком Миколой. Добрый белобрысый мальчик принялся от всей души угощать нас тыквенными семечками и сразу завоевал симпатию, стал нашим любимцем.
В дороге мы проголодались и, как только устроились на ночлег, тотчас же приступили
Твардовский запротестовал:
— Что же мы тогда увидим? Да и матросам отдыхать надо, а тут откуда ни возьмись корреспонденты.
— В иное время поговорить с матросами не так просто. Днепр кипит. Налет за налетом. Там только ночью можно свободно вздохнуть, — стоял на своем Яблоков.
Утро выдалось солнечным. На Днепре тишина. Всматриваясь в синее небо, Твардовский тихо проронил:
— Как пахарь, битва отдыхает.
Но битва не отдыхала. Над селом пролетел наш «ястребок». Микола, выскочив на крыльцо, увидел красные звезды на крыльях самолета, закричал:
— Ой мама, ой баба, тот самый, тот самый...
Александр Трифонович глянул на Миколу, встрепенулся от этой мальчишеской радости и тут же сосредоточился, ушел в себя. Не спеша, побрел по садику, погруженный в свою думу, словно слепец, натыкаясь на кусты сирени. Остановился, что-то записал в блокноте и начал ходить по тропке, то ускоряя, то замедляя размашистый шаг. Подошел к столику. Присел на край скамейки. Подумав, заглянул в блокнот, переписал набело стихотворение и протянул Петру Кисилю сложенный вчетверо листок:
— Вот первый взнос в нашу корреспондентскую копилку.
Хозе открыл мясные консервы, нарезал хлеб. Только мы проглотили первые куски, как из-за Тарасовой горы послышался нарастающий гул. Девятка «юнкерсов» развернулась над Днепром и, как обычно, заходя на бомбежку, вытянулась в цепь. С каневских гор ударили зенитные батареи. Корабли, охранявшие железнодорожный мост, тоже открыли огонь. От разрывов зенитных снарядов небо покрылось густыми сизыми барашками. А «юнкерсы» продолжали сбрасывать бомбы и казались неуязвимыми.
Петр Кисиль пошел в штаб армии. Мы ждали его с нетерпением. Возвратясь, он сказал:
— Положение такое: «юнкерсы» сбросили на мост пятьдесят бомб, но нет ни одного попадания. Наши зенитчики пока ведут огонь слабо. Все они из приписного состава, боевого опыта еще мало.
Потом речь зашла о бронепоезде. «Борис Петрович», как условно называли штабные связисты бронепоезд, сейчас ходил в огневые налеты на северной окраине Канева. Три корабля — монитор «Жемчужин», канонерские лодки «Верный» и «Передовой» — не только охраняли каневский железнодорожный мост, но часто поднимались вверх по Днепру, удачно действовали под Ржищевом и Трипольем против гитлеровских войск, пытавшихся там навести переправы. Однако общая обстановка на каневском участке фронта складывалась не в нашу пользу. Части 26-й армии, ведя упорные бои, все же под натиском превосходящих сил противника отходили к Днепру. В заключение Петр Кисиль посоветовал разыскать на северной окраине Канева политотдел девяносто седьмой стрелковой дивизии. Его начальник полковой комиссар Медведев в случае необходимости окажет помощь.