Без Оливии
Шрифт:
Я использовала свои пальцы, чтобы сделать воздушные кавычки вокруг слов, пытаясь подчеркнуть нелепость ее утверждения. Женщина открыла рот, чтобы заговорить, но во мне бил адреналин, и я не позволила ей остановить мою тираду.
– Я не в курсе, что вы знаете о трагедии, которую пережила его семья в этом году, но то, что вы можете не знать, что я была в жизни этого мальчика еще до того, как он появился в мыслях своих родителей. Держала руку его матери, когда она сделала тест на беременность. Была рядом, когда он родился. Была самым первым человеком, которому его мама доверил малыша, когда тому
Я сделала паузу, пытаясь вздохнуть. Она вздрогнула, и я почувствовала, как подступили слезы.
– Эвелин, пожалуйста, давайте присядем.
Она показала на крошечные стулья для четырехлетних детей.
– Нет!
– не хотела кричать, но мои эмоции вырывались наружу, как лава, сначала медленно, потом они становились все жарче и жарче, когда еще больше гнева вывалилось из меня.
– Джакс потерял мать. Свою единственную мать. Она была моей лучшей подругой, и я обещала ей, что позабочусь о нем и его сестре.
– Я сделала еще один шаг к столу, за которым она все еще стояла, поднимая свою руку, чтобы ткнуть в нее своим указательным пальцем.
– Кто, черт возьми, вы такая, чтобы говорить ему, что я не являюсь частью его семьи? Вы не можете принимать такие решения. Не имеете права заикаться о таких вещах. К счастью, он умный мальчик и знал, что вы не правы, но факт остается фактом: вы не имели никакого права. Никакого права говорить ему подобное.
– Я никогда не подразумевала…
– Нет, я уверена, вы не подразумевали это, но может в следующий раз, когда открываете рот, сначала подумаете о том, что он потерял. Мальчик лишился любви всей своей жизни. Он потерял свою мать. Не пытайтесь отобрать еще больше любви у него. Он должен получить всю любовь, какую только может. И я могу дать ему много любви. Никогда больше не говорите ему, что я не часть его семьи.
– Вы правы. Мне жаль.
Ее тон, полный раскаяния и угрызения совести, застал меня врасплох. Она замолчала, очевидно, ожидая еще больше словесных оскорблений от меня. Но на меня вдруг навалилась усталость.
– Хорошо, - вздохнула я, подняв пальцы, чтобы потереть свой лоб.
– Я не хотела быть такой стервой.
Съежилась от своих собственных слов. Я была в дошкольном классе и ругалась на учительницу Джакса.
– Не нужно извинений. Правда. Джаксу повезло с вами.
– Хорошо. Можно попросить вас об одолжении?
– Хм-м?
– Пожалуйста, не говорите ему, что тигры не бывают фиолетовыми. Ему всего четыре. Пусть верит в фиолетовых тигров некоторое время. Это никому не причинит вреда.
Она подарила мне грустную, но дружелюбную улыбку и кивнула в знак согласия.
– Ладно, я пойду.
– Хорошего дня, - в ее голосе сквозили жалость и беспокойство.
– Вам тоже.
Я повернулась и вышла из класса, чтобы обнаружить Джакса там, где его оставила. Он смотрел на меня грустно и с недоумением.
– Эй, приятель, - сказала я снова опустившись на колени.
– Прости, если ты слышал, как я кричала. Я не хотела. Не должна была. Крик ничего не решает.
Почувствовала себя ужасно; очевидно, я была самым худшим примером для подражания.
– Ты действительно любишь меня так сильно?
–
– Милый, я люблю тебя больше, чем могу выразить словами.
– Больше, чем моя мама меня любила?
– Нет, Джакс, - сказала я со слезами на глазах.
– Никто никогда не будет любить тебя так, как твоя мама. Но я люблю тебя больше, чем ты можешь себе представить.
– Я иногда скучаю по ней.
– Знаю, малыш.
– Но мне нравится, что ты рядом. Ты помогаешь с вещами, которые знают только мамочки.
Мое сердце начало возвращаться к жизни, билось так, будто могло взорваться. Я не мамочка, но почему-то в арсенале появилось несколько секретных вещичек мамочек. Возможно, в конце концов, во мне возродилось материнский инстинкт.
– Мне нравится быть рядом. И я буду рядом, пока ты не скажешь мне уйти, хорошо?
– Хорошо, - сказал он, всхлипывая и вытирая слезу, которая сбежала вниз по его щеке.
– Твоей сестры не будет дома в течение нескольких часов. Должны ли мы пойти и взять тебе супер-секретное мороженое?
– заговорщицки произнесла я, пытаясь убедить мальчика, что мороженое является достаточной заменой любви его матери, по крайней мере, временно.
– Правда? Я еще не обедал.
– Слушай, иногда в жизни нужно супер-секретное мороженое на обед.
– Могу я взять ассорти?
– Дорогой, ты можешь выбрать любой вид мороженого, который только захочешь.
– Круто!
– воскликнул он, все печали стерлись с его великолепного личика.
– Очень круто. Пошли.
Прежде чем я сделала два шага, он взял меня за руку, и мое сердце снова чуть не остановилось.
Я была измотана. Не физически, а эмоционально. Мне кажется, могла рухнуть на кровать, мгновенно заснуть и, возможно, не просыпаться несколько дней, чтобы восполнить все эмоциональные потрясения Джакса и меня, которые нам пришлось пережить в тот день. Но самое худшее было впереди. Девон будет дома поздно, а нам нужно поговорить.
Я накормила детей обедом, вымыла их, и они ушли наверх в спальню смотреть фильм, который, уверена, они видели не менее тысячи раз. Когда услышала, что дверь рядом с кухней открылась и закрылась, поняла, что Девон пришел домой, и мой пульс резко подскочил. Он вошел в кухню, выглядя таким же измотанным, как и я. Когда он увидел меня, выражение его лица изменилось на удивленное. Я сразу почувствовала себя дерьмом за все то, что произошло за последние двадцать четыре часа.
– Привет, - сказала я, зная, что должна первая начать общение.
– Как прошел твой день?
– Честно? Полное дерьмо.
– Я сожалею.
Он поставил свой портфель на кухонный стул и запустил руки в волосы, которые были длиннее, чем обычно.
– Это не твоя вина.
– Нет, имею в виду, что сожалею. За все. За вчерашний вечер. За сегодняшнее утро. Прости. Я вышла за рамки и не должна была срываться на тебя.
– Эви, нам нужно поговорить о случившемся.
– Хм, - отозвалась я, отворачиваясь от него и пытаясь скрыть тот факт, что мне было неудобно.