Без поцелуя на прощание
Шрифт:
Я пытаюсь улыбнуться, но у меня перед глазами всплывают нечеткие изображения нашей искореженной машины. Я не хочу об этом думать.
Марк берет меня за руку:
– Наверное, они проверяют тормоза и все такое. Если что-то окажется не так, то они смогут запросить компенсацию у производителя, вместо того чтобы раскошеливаться самим. Ты и сама знаешь, как ведут себя страховые компании. Готовы найти любой предлог, лишь бы не платить, не переживай так сильно.
– С тормозами не все в порядке? – отдергиваю я руку. Я не подумала об этом. Что, если это был не несчастный случай?
Марк качает головой, и я понимаю,
– Ничего страшного. Готов поспорить, мы получим чек к концу недели. А тем временем можем начать присматривать новую машину, да? – Марк улыбается, но в его глазах читается грусть.
Я не планирую в ближайшее время показываться на публике, но все равно киваю и улыбаюсь в ответ.
Я открываю дверь машины, и она случайно ударяется о большие, громоздкие металлические колеса моей коляски. Я снова захлопываю дверь, чуть не прищемив себе пальцы. Марк наклоняется ко мне и смотрит своими большими круглыми голубыми глазами.
– Я люблю тебя, – мягко говорит он и подается вперед, чтобы поцеловать в лоб, прежде чем начать процесс затаскивания меня в машину.
Примерно через полтора часа мы подъезжаем к дому. Я знаю дорогу как свои пять пальцев, учитывая, сколько раз я бывала в больнице за всю беременность. Обычно поездка занимает около двадцати минут, даже с пробками, но Марк едет до боли медленно. У меня создается отчетливое впечатление, что он делает это для того, чтобы я чувствовала себя спокойно, вновь оказавшись в движущейся машине. Он поглядывает на меня каждые пять секунд, и я понимаю, что он хочет спросить, как я себя чувствую, но ничего не говорит. Всю дорогу я веду себя очень тихо, и это, наверное, немного пугает его. Я просто сижу и пялюсь в окно, не останавливая взгляд ни на чем конкретном.
Я гляжу на Марка. Он положил руку мне на колено. Когда он успел? Мне хочется попросить его убрать ее, потому что это напоминает мне о параличе, а еще потому, что я хочу, чтобы он держал обе руки на чертовом руле. И все же я решаю промолчать.
Я закрываю глаза. Я вижу лица детей, и от этого мое сердце бьется быстрее. Я еще никогда так надолго не разлучалась с ними. Жду не дождусь, когда смогу обнять и поцеловать их. Но я не могу справиться с волнением, думая о том, как они отреагируют, когда увидят меня – особенно в кресле. В моей голове разворачиваются сотни нелепых сценариев. В худшем из них Бобби выбегает в сад с криками, что мамочку съел трансформер. Признаю, думать так несколько неадекватно, но Бобби унаследовал чересчур богатое воображение от меня, так что небольшой нервный срыв – это как раз то, чего я ожидаю.
Когда мы добираемся до дома, Марк успевает войти внутрь и пересечь половину коридора, прежде чем разворачивается на месте. Его лицо становится красным, как роза, когда он бежит обратно к машине, чтобы открыть мне дверь.
– О черт, прости, Лаура, я забыл!
– Все в порядке, – хихикаю я. – Я тоже забыла. Вспомнила, только когда открыла дверь и чуть не выпала.
– Ну если такое произойдет, старайся падать на траву, – говорит Марк.
Я начинаю смеяться, а затем понимаю, что вообще-то он говорит серьезно. Должно быть, у него в последнее время часто крутятся в голове подобные странные мысли.
– Э-э, ладно, – отвечаю я. – Или можно просто надеть шлем.
Марк сперва в ужасе смотрит
Марк вытаскивает меня из машины и кое-как закидывает на плечо.
– Мне всегда хотелось перенести тебя через порог, – говорит он.
Я молчу. Я бы больше оценила романтический жест Марка, если бы ему не пришлось тяжело дышать, поднимаясь по лестнице, и я бы не услышала, как он вздохнул с облегчением, наконец укладывая меня в кровать.
Я разочарована тем, что мы не побыли немного внизу и не пошли сразу в игровую комнату. Наша спальня так изменилась, что я почти не узнаю ее. Мой халат, который обычно свален в кучу в изножье кровати, теперь аккуратно висит на новом крючке, прибитом к двери. Старый коврик кремового цвета, гордо демонстрировавший тусклые пятна от краски для волос, который раньше лежал возле кровати, сменил новый красивый половик, а на подоконнике на месте обычно искусственных цветов стоят свежесрезанные красные розы. Все это мило, но я скучаю по колыбельке Кэти, стоявшей в углу. Марку, очевидно, пришлось через многое пройти, так что я немного подожду, прежде чем попрошу его вернуть колыбельку обратно. Я фыркаю от подозрений, что это мать Марка уговорила его убрать ее из нашей комнаты: вмешательство в чужую жизнь – ее второе имя.
Я откидываюсь на подушки, изо всех сил стараясь не заплакать. В доме до боли тихо, и я смиряюсь с мыслью, что детей здесь нет. Я стараюсь скрыть от Марка, что расстроена, потому что знаю, что он изо всех сил пытается сделать, как лучше. Если он отправил детей к своей матери, то это лишь потому, что он считает, что мне нужен отдых. Но мне нужны только дети. Мне хочется спросить о них, но я подожду, пока рассосется комок в горле.
Марк помогает мне переодеться в одну из его старых футболок и укладывает в постель. Он велит мне отдыхать, пока ходит за чаем. Должно быть, он заметил, как я оглядываю комнату, потому что у двери оборачивается.
– Ты в порядке?
Он шепчет так тихо, что я почти не слышу его. Понурив голову, Марк неловко переминается с ноги на ногу.
– Ох, Лаура, прости, я не хотел задавать этот вопрос… Конечно, я понимаю, что ты не в порядке. Я просто хотел сказать… – он замолкает и чешет голову. – Я не знаю, как мне вести себя. Я все время что-то говорю, но понимаю, как глупо это звучит, как только произнесу вслух.
– Спрашивать меня, в порядке ли я, не глупо. Вот что и впрямь глупо, так это то, что ты считаешь, что не можешь спрашивать меня об этом. Ты всегда можешь спрашивать меня о чем угодно.
– Я просто чувствую себя таким бесполезным. Хочу, чтобы все было, как раньше, – бормочет Марк.
– Я тоже.
– Я не знаю, как тебе помочь, – говорит он и возвращается, чтобы сесть на кровать рядом со мной. – Дерьмовое чувство. У меня паршиво выходит. Но потом я понимаю, что у меня нет никакого права чувствовать себя дерьмово по сравнению с тобой.
– Нет, ты имеешь на это полное право. И я рада, что ты наконец сказал мне об этом. Это правда помогает мне чувствовать себя лучше. Знаешь, понимание того, что не мне одной трудно со всем этим справиться.