Без пощады
Шрифт:
— Какой же ты придурок, — с презрением бросил Кэплин. — Неужели так трудно было остановиться?
— Ты врал насчет них? — спросил я. — Насчет Кэйти и Ванессы?
Малый за нами, то ли очень близорукий, то ли просто безмозглый, снова надавил на клаксон.
Судя по взгляду Кэплина, он решил, что я совсем чокнулся — кто задает такие вопросы на грани жизни и смерти?
— Нет, не врал.
И тут он удивил меня — извинившись:
— Имей в виду, я совсем не хотел впутывать твоих детей. Я никогда не обижу ребенка.
Я не знал, что ответить,
— Не стреляй!
— А я и не собираюсь, — сказал Кэплин, а потом прибавил, будто обращаясь к самому себе: — Господи, и какой черт меня дернул тебя подвозить?
После этого он сунул ствол себе в рот и нажал на спусковой крючок.
54
— Так куда вас? — спросил он.
Немного подумав, я сказал:
— Домой.
Правда, я был не совсем уверен, что еще осталось в мире такое место. Я спросил, знает ли он дорогу.
Болт кивнул и открыл водительскую дверь.
— Мне пришлось туда наведаться.
— А не опасно? Вчера там хозяйничал человек Ленча, я сам его видел.
— Не волнуйтесь, — ответил инспектор, залезая в машину. — За домом наблюдает полиция.
Я забрался с другой стороны, и он завел двигатель. Часы на приборной панели показывали четырнадцать тридцать пять. Дождавшись, когда я пристегну ремень, Болт тронул машину с места, вырулил с автостоянки, и мы поехали через деревню Хэмблден. Людей на улицах заметно прибавилось — нам то и дело попадались небольшие группки перед домами. Возле паба с кем-то разговаривали два полисмена в форме. Этим утром здесь произошло много событий. Странно думать, что в таком живописном местечке возможна пальба. Но чего только не бывает в наши дни…
Я спросил, можно ли закурить. Когда после происшествия с Кэплином меня привезли обратно в участок, один добрый детектив подарил мне пачку «Бенсон энд Хеджес», и я обнаружил, что она уже подходит к концу. Дурной знак.
Болт посмотрел на меня с легким неодобрением:
— Наверное, после всего, через что вы прошли, я не вправе вам отказывать. Только откройте окно, договорились?
Я открыл окно, зажег сигарету от прикуривателя и сделал глубокую затяжку. Вкус был приятный. Руки у меня до сих пор немного дрожали. Долгие выдались сутки!.. Час назад копы освободили Кэйти под залог, не предъявив ей никаких обвинений, и она поехала в Лондон, а мне велела возвращаться домой. Она выглядела очень бледной и измученной, горе от потери близких людей глубоко врезалось в ее лицо — и все же оно оставалось на удивление ясным и спокойным. Больше Кэйти не сказала мне ни слова — лишь легонько кивнула, заметив на мне новые синяки, а потом отвернулась и ушла. За ней ушел ее адвокат.
Мне пришлось на время остаться в участке, чтобы ответить на вопросы, касающиеся смерти инспектора Кэплина. Копы были потрясены, узнав, что к кровавым событиям последних суток мог приложить руку их товарищ. Еще больший шок вызвало мое предположение,
— Мне откуда знать? — откликнулся он. — Я временно отстранен от службы.
— Очень жаль, — ответил я. И не соврал. Я был в неоплатном долгу перед Болтом, и при исполнении он или нет, вторую попытку доставить меня в Лондон я доверил только ему. В полиции Ридинга этому решению не особенно обрадовались, но я настоял на своем, и нас отвезли к его машине, которая так и оставалась в Хэмблдене.
Я сделал еще одну затяжку. Хотелось разговаривать.
— Знаете, я в полной растерянности. Не представляю, что теперь мы с Кэйти будем делать.
— Может, еще не поздно все исправить?
— Сомневаюсь. После всего этого… Я уже не уверен, что вообще ее знаю, — вздохнул я, пытаясь озвучить бурлившие во мне эмоции. — Странное у меня чувство… Какая-то пустота. Словно моя жизнь — все, что я знал, любил, абсолютно все — завершилась.
— Да, тяжелый удар. Но вы обязательно справитесь.
— Вам легко говорить, мистер Болт.
— Слушайте, вы не преступник, и я вас не арестовывал. Зовите меня Майком.
— Майк так Майк. Как ни говори, я в полной жопе, и вряд ли кто-то сможет понять, что это такое. Даже вы.
Несколько минут Болт молчал. Мы выехали на автостраду, направившись на север в направлении Хай-Викома и автострады М40. Движение стало оживленнее, на дороге было полным-полно чайников, которые выбрались полюбоваться буйной растительностью юга Англии, пользуясь временной победой солнца в борьбе с тучами.
Когда инспектор наконец заговорил, в его словах сквозила печаль, которой я от такого человека не ожидал.
— Странность человеческой жизни в том, что она годами может протекать ровно и плавно, так ровно, что порой кажется, будто так оно и должно быть всегда. Несчастья случаются далеко от тебя и с людьми, которых ты не знаешь. А потом бац — и вся твоя жизнь вдруг переворачивается с ног на голову. Так случилось с вами, Том, а три года назад и со мной. Поэтому, поверьте мне, я знаю, что вы сейчас переживаете.
Мы погрузились в неловкое молчание. В конце концов во мне взыграло любопытство, и я спросил, что же с ним произошло.
— Моя жена погибла в автокатастрофе, — ответил он, не глядя на меня.
— Мне очень жаль. Я не знал…
— Я говорю вам это только для того, чтобы вы поняли: в конечном счете жизнь обязательно возвращается на круги своя. Уходит много времени, и на этом трудном пути вы будете одиноки — однако в конце концов вы поймете, как вернуть жизнь в нормальное русло.
— Мне очень жаль, — повторил я.
— Мне тоже. За рулем сидел я.
Это потрясло меня.