Без права на ошибку. Дочь олигарха
Шрифт:
— Это тебе за то, что ты, сука, издевался над молодой девчонкой! — бью по печени, Игорь складывается пополам. — Это за то, что держал ее в страхе, — еще несколько ударов. Ломаю ему правую руку под громкий крик. — Это за то, что смел трогать Юну против ее воли.
Разбиваю губы за то, что насильно ее целовал. Трещали кости, лопались губы, и текла кровь, но мне было этого мало.
— Защищайся, сука! — ответом мне был скулеж. Гаранин сполз по стенке. Все, хватит с него. Цели убить нет, хоть и очень хочется. Если Гаранин не переживет эту ночь, жалеть не стану. Я накажу всех врагов Юны. Ее братец и отец уже не увидят свободу. Этого бы тоже к ним
— Пей! — вливаю в него виски, захватил с собой, когда спускались. Спиртное поможет справиться с болевым шоком. Бросаю его возле лестницы с пустой бутылкой.
Набираю Хакера, он отключает охранную систему. Выхожу через гараж к задним воротам. Их никто не охраняет, Хакер предупредил. Самое темное время перед рассветом. Бойцы Гаранина на расслабоне, клюют носом. Трехметровый забор преодолеваю без стремянки. Прыжок вниз. Ухожу незамеченным. Соседские собаки подняли шум, когда проходил мимо. Прыгаю в машину к Яру. Нервничает друг, отстукивает по рулю какой-то ритм.
— Опаздываешь на самолет, — протягивает мне документы Ворона.
Мчим по бездорожью. Вылетаем на трассу, а там Яр жмет на газ. Багиров не задает вопросы, без них понятно, что мой зверь сыт.
— Удачи, — обняв, хлопает командир по плечу. — Жду в строю живого и здорового. Приглядите за Вороном, — жмем друг другу руки.
— Пристегнись, — пихает меня молодой летеха. Поднимаю взгляд на парней, которые тоже летят в Сирию. Все контрактники. — Садимся, — поясняет парень, думает, что я не проснулся еще.
Выходим из самолета. Жарко. Вдыхаю полной грудью. Тут пахнет по-другому, не так, как дома. Просыпаются инстинкты. На гражданке ты все равно расслабляешься, теряешь звериный нюх, а тут, чтобы выжить, нужно стать вновь зверем…
Глава 50
Стас
— Вода заканчивается, — перебирая припасы, сообщает Ворон. — День-два еще протянем, а там…
А там или подыхать, или выходить на связь, а для этого нужно выбраться отсюда незамеченными. Как это сделать, если вокруг пустыня, а основные дороги контролируются моджахедами? Пешком не уйти. За ночь мы не преодолеем и половину пути. Батарейка на рации стоит запасная, мы эти дни не трогали, смысла нет. Посадим и ее, а выйти на связь не сможем.
С точки нас должны были забрать три дня назад. Сидим в старом «бункере» и гадаем, почему нас бросили? Где отряд? Объект, который мне приказали убрать, так и не появился на территории вражеской базы. Дорогу мы контролируем, но кортежа с Али Сабом не было, хотя разведка доложила, что его стоит ждать здесь.
За четыре с половиной месяца я уничтожил двух командиров террористической группировки, одного заместителя и трех приближенных к лидерам боевиков — это больше, чем за годы службы, но руководству все равно мало. Я рвусь домой, к любимой женщине, потому что она там одна! Последние три недели я не выходил с ней на связь. Юна наверняка волнуется. Она всегда волнуется, поэтому я хотя бы сообщением пытаюсь дать знать, что жив и здоров. Я стал забывать ее запах, вкус ее губ. Они приходят только во сне. Мой изможденный жарой и усталостью мозг посылает мне желанные картинки. Хочу домой… к ней. Юна говорит, что у нее все хорошо, но обостренная интуиция улавливает изменения даже в коротких переписках. Что-то не так. Если бы не Жаров и Яр, которые уверяют, что все под контролем, я бы уже рвался в Москву добивать Гаранина. Этот урод выжил, хотя половину здоровья я у него отобрал. Он две недели пролежал в реанимации,
Мне необходимо вернуться на гражданку. Я не хотел становиться во главе дедовской компании, но, наверное, это все-таки выход. Хотя на гражданке ты тухнешь, природа требует дать волю инстинктам, скучаешь по адреналину, который можешь получить, реализуя мужское начало. На войне ты чувствуешь себя важным звеном одной цепи. От твоих способностей зависят сотни жизней, порой тысячи или сотни тысяч. Идешь с ребятами к одной цели. Веками мужчины воевали, в нас это заложено генетически. В комфортных условиях, обласканные вниманием и заботой, мы вымирающий вид — изнеженное дерьмо, которое подвигом считает поход на работу, а в выходные предпочитает напиваться, сидя на диване у телевизора. Нужно пробуждать древние инстинкты, тогда на гражданке некогда будет маяться херней от безделья. Там есть своя прелесть. Моя ждет меня и скучает. Вернусь — затрахаю до потери сознания.
Гребаные генералы нарезают новые и новые задачи, будто чувствуют мою агонию и пытаются на ней заработать звездочки.
Скорее бы ночь, выйти и подышать прохладным свежим воздухом. Беру бинокль, прилипаю к дыре в стене. Это стало привычкой за последние дни.
— Надо перебираться к засохшему оазису, оттуда до ближайшей деревни чуть больше суток, — рассматривает под светом фонаря карту на планшете. Я сам думал о том, что это единственный шанс выбраться отсюда. Сегодня ночью придется уходить. — Что будем делать? — лениво интересуется Ворон, хрустя галетами.
— Убирать Али Саба, — Ворон подрывается, бросается к перископу. — Три внедорожника, объект предположительно во второй машине, — на таком расстоянии сложно разглядеть. Машины предположительно бронированные, стекла тонированные, а значит, приближается тот, ради кого мы все это время сидели в песках. На базе мы его не достанем, а жаль. Наверху установлены две снайперские винтовки. Одна из них крупнокалиберная. Есть шанс, но это все равно что отметить себя сигнальной ракетой. По нам сразу начнет работать арта. — Собирай рюкзак: воду, рацию, сухпаек, — тороплю Ворона.
Отбрасываю в сторону бинокль, поднимаюсь на разрушенную крышу старого одноэтажного здания. Развалины вокруг почти по крышу занесло песком. Скидываю с оптического прицела защитные крышки. Рядом на живот падает Ворон. Прилипает к прибору наблюдения и целеуказания. Вычисляет расстояние, скорость ветра…
— Собрал рюкзак? — спокойным голосом, наблюдая за тем, как внедорожники остановились на посту. Вторую снайперку тоже готовлю, но не уверен, что у меня будет время вести спокойный прицельный огонь.
— Да, — кивает за спину.
— Уходи. Это приказ.
— Да пошел ты со своим приказом! — начинает пылить Ворон.
— Не обсуждается. Скоро тут начнется ад. Двоим нам погибать смысла нет, — срываю с груди образок, который недавно вернул дед, протягиваю Ворону. — Ты знаешь, кому передать.
— Сам передашь!
— Ворон, это приказ! — повышаю голос. Вижу в глазах парня жесткий протест. — Уходи. Сейчас темнеет, им будет не до тебя. Сюда слетятся все охранные посты, начнут палить артой. Вдвоем мы не выберемся.