Без права на ошибку. Том 3
Шрифт:
Ежусь и осторожно прикасаюсь к набухшим мышцам рук.
Он дергается. Уползает растревоженной змеей подальше в безопасную почву. Спасается бегством от очередного столкновения с собственными страхами.
— Почему?
— Потому что нет, Лен.
— Олег…
— Блядь, я сказал «нет». Что непонятного? — скрипит с нескрываемой злобой.
— Ты сам сказал, что хочешь ребенка, — с трудом проглатываю обиду и тяну наполненный озоном воздух. — Как собрался набор передаваемых качеств контролировать? Или думаешь, что его под заказ
Молчит. Дышит тяжело и хрипло, будто ярость забила альвеолы и раздражает нежные стенки бронхов. Не двигаюсь с места. Знаю, что сейчас рванет, но не собираюсь спасаться бегством.
Мы, блядь, сдвинемся с мертвой точки.
— Хладнокровие.
Недоуменно моргаю, глядя на замершую статую.
— Что?
— Способность принимать адекватные взвешенные решения в условиях постоянного непрекращающегося пиздеца, — медленно выдыхает и пронзает покрывшимися дымкой ледяными изумрудами. — Лен, помнишь, ты как-то пообещала сделать все, что я скажу?
— Это здесь причем, — недоуменно хмурюсь, разглядывая ожесточенные резкие черты.
— Не причем. Помнишь?
— Конечно.
Сложно забыть. Тогда мир казался враждебным и чужим, а любимый человек в нем больше походил на кровожадного монстра, чем на принца на белом коне.
— Я попрошу кое-что сделать. И ты должна меня послушаться. Хорошо?
— Не очень понимаю, — трясу недоуменно головой, наблюдая за тем, как пляшут желваки на лице Олега. — Это что-то из терапии?
— Вроде того, — задумчиво отвечает Олег, растирая переносицу до тревожной красноты. — Так нужно для нашего будущего.
— Хорошо, — морщусь и потираю плечи.
Олег привлекает меня к себе быстро и порывисто. Целует жадно, зарывается пальцами в волосы. Только странный холод так никуда и не уходит.
Глава 48
Олег
Глава 48. Олег
— Людвиг, боже, боже, ты же взял мой красный чемодан? — звякнув браслетами, мама посылает уничтожающий взгляд в сторону побелевшего работника ленты. — Молодой человек, проверьте еще раз.
— Тат, он синий, — устало вздыхает придушенный счастьем и желтым платком Людвиг и косится на меня.
Семен Вениаминович изображает глубокий обморок в инвалидной коляске последние пять минут, чем очень меня выручает. Киваю на него демонстрируя, что предельно занят. На пару с притворно обеспокоенной тещей, то подкидываем ему нашатырь, то брызгаем водой. Он морщится и в любую секунду готовится провалить идеально выстроенный план. Но рык Ираиды Васильевны моментально отправляет тестя обратно в нокаут.
— Ты хочешь сказать, что я выжила из ума?
— Тат…
— Аленушка, ты видишь, с кем мне приходится жить? Боже, боже, за что такие муки! Кто главный у вас? Зовите быстро. Сейчас я ему мигом расскажу, как нужно обращаться с пассажирами бизнес-класса. Бардак развели. И позовите уже в конце-концов врача! Идиоты. Не аэропорт, а курятник.
В семь
Собрались стихийно. После моего разговора с Аней о необходимости обсудить сложившуюся ситуацию с Женей и во всем разобраться, вечером купили билеты и улетели, оставив семью Лазаревых-Вишневских под бдительным надзором тети Зи и Левы.
— Пап, прекрати чесать ногу. Заметно, — шикает подоспевшая к нам Лена и поправляет широкополую шляпу.
— Еще две минуты в обмороке, и я захраплю, — не двигая губами, шепчет Семен Вениаминович.
— Сема, ну ка, — цыкает Ираида Васильевна, то и дело кидая подозрительный взгляд в сторону увлеченной скандалом мамы. — Бог терпел, нам велел. Давай, не зли меня, обратись трупиком.
— Может мне и не дышать?
— Было бы прекрасно.
Под мирное переругивание родных, Лена обвивает меня руками за талию, а я привычно прижимаю к себе. С удовольствием втягиваю любимый запах и нежно щекочу тонкие ребра.
Идея провести немного времени в северной столице большой компанией очень понравилась Лене. Да и мне, признаться, хотелось развеяться. Сменить обстановку, ненадолго отложить дела в сторону.
«Ты слишком много работаешь, Олег. Твоего отца ни к чему хорошему это не привело», — сказал Николай Игоревич в наш последний разговор.
Мой врач с ним согласился. Нервное напряжение за последние дни усилилось, провоцируя приступы. Пусть и удавалось избегать жертв, но не вечно же. Рано или поздно я снова кому-нибудь наврежу.
Или сорвусь на Лену, что в сто раз хуже.
— И надолго это? — шепчет Лена, приподнявшись на цыпочках.
— Часа на полтора. После выяснится, что чемодан был синий, а второй она брать передумала, ибо едем всего на три дня. Виноват в этом, конечно, Людвиг, авиакомпания и я.
Обхватывает мое лицо двумя пальцами и морщится. Разглядывает что-то, а затем тянется и медленно прикасается к веку, пока я таю под ее взглядом и погружаюсь в размышления.
Даже удивительно, что именно Николай Игоревич из двух друзей старого козла за прошедшее время не принимал моего существования. Казалось, кому как не Коле Левому понимать неидеальность человеческой природы. Но, похоже, его желание уберечь друга от, видимо, травмирующих того событий, с которыми было связано и мое рождение, в свое время достигло критической точки.
Смешно.
Семен Вениаминович же принял, как родного.
— Что насчет нас? — хихикает, не теряя сосредоточенности.
— Вы святые и непогрешимые по определению. Но лучше держаться подальше. А то зацепит по касательной, нимб заляпаете. Что там?
— Ресничка, — поясняет, подув на палец. — Уже сняла.
Растворяюсь в милой суете родных и близких. Ожидание неизбежного конца отступает на задний фон. Будто сняли с плеч набитый цементом мешок. Я отлично помню, сколько он весит. Хотя и не могу поблагодарить себя за такое прошлое.