Без срока давности
Шрифт:
— Лаборатория находилась в составе НКВД СССР?
— Да.
— И с какого времени она действовала?
— Затрудняюсь ответить. Очевидно, давно. Во всяком случае, она создана до моего прихода на работу в систему НКВД СССР.
— Что за опыты над живыми людьми проводились в этой лаборатории?
— В лаборатории проводились опыты над приговоренными к расстрелу по выяснению действия ядов, которые в этой же лаборатории вырабатывались. Яды предназначались для диверсионной работы за границей…
— По чьему разрешению проводились эти опыты?
— Сначала с разрешения Берии, а затем с моего разрешения. Я разрешал эти опыты, зная, что ранее они были санкционированы
— Могилевский показывает, что для этих опытов было использовано около сотни осужденных.
— Я не давал санкций на производство опытов в тридцать восьмом — тридцать девятом годах, а в военное время мною было санкционировано несколько таких опытов, как я показывал выше, шесть — восемь.
— Чем кончались опыты для людей, над которыми они проводились?
— Люди эти были приговорены к расстрелу, на них испытывались, безусловно, смертельные яды, и опыты заканчивались смертью.
Благодаря откровениям Меркулова роль руководства НКВД-МГБ в организации деятельности «лаборатории смерти» стала вырисовываться более четко. Это значительно облегчило закрепление доказательств обвинения по эпизоду, связанному с умерщвлением людей ядами. Спустя месяц после разговора с Прокурором Союза ССР Меркулова допрашивал помощник главного военного прокурора полковник юстиции Успенский:
— С какого времени вы стали руководить деятельностью спецлаборатории Могилевского?
— Я сейчас уже не помню, когда Могилевский впервые обратился ко мне за разрешением проверить некоторые выработанные им яды над осужденными к расстрелу. Возможно, это было за несколько месяцев до начала войны. О существовании такого рода лаборатории я до этого не знал. Могилевский мне сообщил о том, что ранее Берия давал ему разрешение на производство опытов над осужденными к расстрелу. Я проверил это заявление у Блохина или Герцовского и получил подтверждение того, что такое разрешение действительно давалось Берией. Тогда я разрешил Могилевскому провести опыты по применению яда над осужденными к расстрелу и в последующем несколько раз по просьбе Могилевского давал такое разрешение. Я не считал при этом, что делаю что-либо незаконное, так как дело шло о приговоренных к расстрелу врагах Советского государства, а эксперименты проводились над ними в целях обеспечения советской разведки надежными ядовитыми средствами.
— Вам зачитывается выдержка из показаний Могилевского от двадцать седьмого августа пятьдесят третьего года: «В тридцать восьмом году, осенью, я стал получать задания от Судоплатова, который тогда работал в ИНО, и от Меркулова В. Н., который работал тогда заместителем наркома внутренних дел СССР, также по исследованию и изготовлению отравляющих и наркотических средств».
— Таким образом, вы с тридцать восьмого года занимались спецлабораторией Могилевского. Это так?
— Это неправильно, — возразил Меркулов. — Осенью тридцать восьмого года я никаких заданий Могилевскому об изготовлении сильнодействующих ядов не давал, так как иностранным отделом я не руководил, а у КРО НКВД СССР (отдел контрразведки) надобности в таких средствах не было. Видимо, Могилевский что-то путает с датами.
— Скажите тогда, сколько всего человек было умерщвлено в лаборатории Могилевского?
— Вспомнить число осужденных к расстрелу, к которым Могилевский применял яды, я не могу. Насколько я припоминаю, лично мною было дано разрешение Могилевскому на применение ядов к тридцати — сорока осужденным к расстрелу за все время моей работы в НКВД и НКГБ СССР.
— Кто кроме вас давал Могилевскому разрешение на применение ядов к осужденным?
— Насколько мне известно, кроме Берии — никто. На сколько человек
— Какими документами оформлялось умерщвление людей путем применения ядов?
— Вероятно, велись дневники, но я этого не помню.
— Вы преуменьшаете число людей, умерщвленных Могилевским. Вот, познакомьтесь с его показаниями на допросе двадцать седьмого августа пятьдесят третьего года: «Было использовано для этого около ста человек осужденных, из которых более половины умерло в результате проведенных исследований. Результаты исследований ядов над людьми мною докладывались Берии и Меркулову. Мои мероприятия были одобрены, и мне было предложено продолжать опыты». Допрошенный первого сентября пятьдесят третьего года Судоплатов показал: «Таких протоколов было не менее ста пятидесяти штук, то есть таких испытаний над людьми было проведено не менее как над ста пятьюдесятью осужденными к высшей мере наказания». Что вы можете объяснить в связи с такими показаниями?
— У меня в памяти других цифр, кроме указанных мною выше, не отложилось. Опыты проводились на протяжении ряда лет, и запомнить и подсчитать их по памяти нет возможности. Кроме того, какое-то количество опытов производилось с разрешения Берии.
— Скажите, а лично вы посещали лабораторию Могилевского, где производилось умерщвление людей путем введения в их организм ядов, и присутствовали при производстве самих опытов над людьми?
— Я припоминаю, что один раз по просьбе Могилевского посетил лабораторию. Через стеклянное окошечко в двери я заглянул внутрь камеры и увидел человека, лежащего на спине, с руками, подложенными под затылок. Он производил впечатление спящего человека. При введении ядов и при смерти его я не присутствовал. Были ли осужденные в других камерах — не помню.
— Давайте теперь выясним еще один момент. Послушайте, что сообщил Могилевский следствию несколько дней назад: «При исследовании мы яды давали через пищу, различные напитки, вводили яды при помощи уколов шприцем, тростью, ручкой и других колющих, специально оборудованных предметов. Также вводили яды через кожу, обрызгивая и поливая ее оксимом (смертельно для животных в минимальных дозах). Однако это вещество для людей оказалось несмертельным, оно вызывало лишь сильные ожоги и большую болезненность…». Согласитесь, что опыты по применению ядов над людьми, проводившиеся Могилевским в спецлаборатории, деятельностью которой руководили вы, были просто бесчеловечными?
«— Я считал, что поскольку эти опыты производились над осужденными к расстрелу врагами Советского государства и были направлены в интересах Советского государства на обеспечение советской разведки надежными средствами уничтожения врагов в порядке диверсий, постольку они не являются незаконными. Кроме того, эти опыты были санкционированы Берией и, следовательно, считаются необходимыми в работе НКВД СССР. Дача мною разрешения на производство опытов Могилевскому сводилась к тому, что я давал указание Герцовскому или Блохину, сейчас не помню, кому именно, передать в распоряжение Могилевского осужденных к расстрелу. Я не вдавался в детали проведения Могилевским опытов над осужденными к расстрелу. Меня интересовали окончательные результаты: получение соответствующего сильнодействующего ядовитого вещества с необходимыми качествами, пригодными для использования в диверсионной работе. Я, в частности, не предполагал, что эти опыты носят мучительный характер. Я полагал даже, что процедура отравления осужденных менее мучительна, чем процедура расстрела. Конечно, я был обязан поинтересоваться деталями проведения опытов и создать в них должные рамки или даже прекратить их вовсе…»