Без срока давности
Шрифт:
Спал же Герка на железной солдатской кровати. Рядом на табуретке стоял древний двухкассетник. Виктор нажал на клавишу, и магнитофон выплеснул из динамика:
За перевалом, в глухом ущелье, опять стрельба.
Горящий борт упал на камни, ведь смерть глупа…
Из кухни появился Силкин, присел на краешек аккуратно застеленной кровати.
– Его любимая. Герка частенько про Афган вспоминал. Правильнее сказать – и не забывал вовсе. Я так понял: на войне человек будто стеклянным становится. Все нутро как на ладони. Храбрый так храбрый, подлеца
– Кого-то конкретно имеешь в виду? – спросил Непейвода, почувствовав недосказанное.
Чума дослушал песню, выключил магнитофон и ответил:
– Вообще говорю. Конкретно – Герка знает. Пусть он и расскажет. А в самом крайнем случае… Да нет, не верю! Дымов ей не сдастся!
– Кому?
– Да ей, костлявой.
Непейвода поглядел на физиономию Чумы. После прогулки с нее как будто испарились злость и тревога.
Перевел взгляд на Минёрку, мирно дремавшую в продавленном кресле. Желтая шкура собаки была словно молью побита, одно ухо косо срезано, должно быть осколком. Да, этой псине, как и ее хозяину, пришлось хлебнуть лиха. И коснись ее хозяина смертельная тень, догадался Непейвода, не лежала бы она так спокойно.
Непейвода кивнул на Минёрку и спросил:
– Думаешь, она бы почуяла неладное?
– Этой собаке я верю.
– Я тоже хотел бы верить, – искренне сказал Виктор. – Ну, а если все же… Силкин, ты не договорил.
Велорикша задумчиво поглядел на Непейводу:
– Молод ты…
– Как говорит мой шеф, это недостаток, который быстро проходит, – процитировал Виктор.
– Да, не успеешь оглянуться, – поскреб Чума лысеющий затылок. – Хорошо, скажу. Есть в нашем городе один тип по фамилии Золтанов. Не знаю, каким ветром занесло его сюда пару лет назад.
– Наверное, тем же, что и меня, – сказал Непейвода. – Ветром судьбы.
– Не… – покачал головой Силкин. – Ты на службе государевой, хоть и мент, прости господи! А он только на себя работает. Так вот, значитца, они в Афгане с Дымовым встречались. Что там произошло между ними, я не знаю. Но когда Дымов прочитал в нашей газетке, какой Золтанов герой и хороший человек, то в горячах целую магнитофонную кассету наговорил.
– Где она теперь?
– Один черт знает. Но Герка, он человек авиационный, и однажды сказал, что после него, мол, останется «черный ящик». Ну как после катастрофы самолета. Усекаешь?
– Усекаю, – машинально повторил Непейвода, оглядывая комнату так, как если бы проводил обыск – по часовой стрелке, начиная с угла, где висела мишень для метания стрелок. Дальше на выцветших обоях – большая фотография в меднокованой рамке: молодая женщина под руку с майором авиации.
– Его родители, – прокомментировал Чума. – Погибли в автомобильной катастрофе. Герка у тетки здесь, в Выборге, рос. Потом летное училище в Сызрани. Афганистан.
«Последний солдат империи, – с болью подумал Непейвода. – Надо найти… Я обязательно найду того, кто…»
И – замер: на одной из полочек старинной, с витыми балясинками этажерки стояла черная лаковая шкатулка. Непейвода подошел ближе. С крышки шкатулки на него смотрело перламутровое личико китаянки. Может, она и была хранительницей тайны велорикши Герки Дымова?
Непейвода
Непейвода опустил крышку. Изображенная на ней китаянка, казалось, хранила в уголках губ таинственную улыбку. Этакая Джоконда из Китая, загадочная, как Восток.
– Надо опечатать квартиру, – сказал оперуполномоченный Виктор Непейвода, а про себя подумал: «Искать женщину. Определенно, без женщины здесь не обошлось».
Пока в поле зрения были две красавицы – Людмила Ермишина и Эрика Тынсон. Кто из них ближе к эпицентру событий?
Джоконда из Китая загадочно улыбалась.
Глава 32 «Странные дела творятся этим утром»
Все утро Эрику Тынсон не покидало ощущение промаха. В сауну она пошла, чтобы приблизиться к Шредеру, образно говоря, на дистанцию пистолетного выстрела, которая в парусном флоте считалась пригодной для абордажа. А на абордаж шефа пора было брать. Времени в запасе почти не оставалось: через два дня Шредер и Фрош пересекут границу с Финляндией.
Поэтому и пришлось Эрике применить сильнодействующее средство. Скинув халатик у края бассейна, она была уверена в успехе. И поначалу все шло по плану. Помешал чертов брелок, точнее, его отсутствие…
Эрика быстрыми шагами мерила свой номер, не зная, что предпринять. Сосредоточиться не давала тревога о Герке Дымове. Уже дважды она звонила в больницу, получая одну и ту же неутешительную информацию: «Больной в сознание не приходит».
Еще совсем недавно Дымов спорил, злился, был готов драться и любить. Жизнь переполняла его и вдруг ушла в одно мгновение. Ночью там, на ступенях, лежал не человек, а как бы манекен в костюме Дымова.
Эрика не понимала, почему все случилось так нелепо. Однако одно она знала точно: прошлым вечером судьбы ее и Герки Дымова соприкоснулись. Едва ли на радость, скорее, на беду.
Но что же делать дальше? Время уходит как песок между пальцами.
Раздался стук в дверь. Эрика целомудренно запахнула халат. На пороге стоял Зигфрид Фрош.
После русской парной его было не узнать. Чистенький и благостный, словно образцовый прихожанин в рождественское утро, он смиренно извинился перед Эрикой за вчерашний вечер и попросил об одолжении:
– На этих чертовых дорогах у нашего «Шевроле» пробило днище. Надо заварить, а то опять влетит от шефа. Ты бы не согласилась поехать со мной? Вчера мне дали адресок, но один я не найду эту мастерскую.
– Через пять минут жди в холле, – легко согласилась Эрика. – Шефу сказал, что мы уезжаем?
– Конечно. Я не могу брать машину без разрешения.
На улице было жарко – солнце стояло высоко. «Шевроле» с «кенгурятником» – бронзового цвета с защитной решеткой перед бампером напоминал жука-рогача, которому все уступают дорогу. Эрика привычно скользнула в уютную машину – за тонированные стекла, спасавшие от жары. На карте города она быстро нашла Приморский проспект, где располагалась мастерская.