Без срока давности
Шрифт:
Его всегда влекла география, и поступил он на географический факультет. Правда, в основном там учились мальчики и девочки после школы, которые к нему обращались, чуть ли не по имени-отчеству и в компании не приглашали. Да он и сам не стремился в эти сборища, в которые собирались стихийно, напивались моментально, рассыпались по углам и кроватям стремительно, а потом начинали «выяснять отношения».
Алексей еще в детстве узнал цену дракам, драться умел, но сторонился их, избегал, насколько было возможно.
Да,
На втором или третьем курсе ему попалась книга о том, что «истории», в общем-то, и нет. И что все эти цари-императоры были, оказывается, одним и тем же человеком. И никаких татар не было, и никто Русь не неволил. Леше стало интересно, и он пошел на исторический факультет, находившийся в соседнем корпусе.
В коридоре он случайно встретил Павла Алексеевича Грибкова. Грибков возглавлял партком института лет пятнадцать, вникал во все и решал подчас вопросы, более важные, чем мог бы решать ректор.
Войну Грибков встретил на погранзаставе, поэтому, узнав, что Житников — тоже «погранец», стал за ним присматривать. И уважал потому, что тот никогда и нигде не хвастал своей службой на границе.
Выслушав удивленный вопрос Алексея, Грибков сказал:
— Вот, надо было тебе, парень, не географией заниматься, а историей. Видишь, чего там всякие жиды и вредители намутили. Сам должен понимать: все это на руку нашему классовому противнику. Ты для чего в партию вступил?
— Чтобы строить коммунизм, — не раздумывая, ответил Житников.
— Ну, правильно. Но строить его можно по-разному. Ты вот что, — Грибков сделал паузу. — Поговорят с тобой, кто следует…
Через пару недель секретарша деканата Леночка вызвала его с занятий:
— С тобой хотят поговорить. — И спешным полушепотом сообщила, что «Борис Петрович» «оттуда», и наморщила лобик, показывая, как высоко сидит грозный «Борис Петрович».
Правда, отбор в КГБ Житников не прошел, хотя внешне, казалось, все было в порядке. Когда его не отказались брать, Грибков при нем позвонил своему старому другу, начальнику отдела кадров областного КГБ, и сказал:
— Кадрами пробросаетесь, Володя. — Помолчал, видимо, выслушивая ответ собеседника, и снова повторил, как отрезал: — Даже в политике партии были перекосы, а в политике твоего начальства они бывают чаще, чем надо. С кем будете против американского агрессора сражаться? — И положил трубку.
После этого вниманием своим Житникова не оставлял. Заставил и помог перевестись на исторический факультет, на пятом курсе рекомендовал в аспирантуру, взял к себе на кафедру истории партии.
Алексею еще не было тридцати, когда он защитил кандидатскую диссертацию. Радости не было предела, и работа спорилась.
Близилась середина восьмидесятых, и генсеки стали меняться с неожиданной скоростью. Не стало Брежнева, пришел Андропов. Не стало Андропова,
Горбачев рухнул в страну, как падает камень в большую, зацветающую лужу, поднимая со дна муть и перемешивая все! Все менялось как-то скрыто, неявно, и это тревожило. Житников еще и сам не смог бы сказать, чем недоволен. Но что-то царапало душу.
Однажды он зашел к своей однокласснице Лизе Стецик. На минутку, просто поздравить с днем рождения. Двери открыла Лизина мама. Лизу звать не стала, а просто за рукав втащила его в прихожую и добрым голосом заорала:
— Лиза, встречай гостя!
Девушка выскочила сразу же, будто стояла за дверью, и, приняв цветы и поздравления, повлекла Алешу в гостиную.
— Пойдем, а то там водку пить некому.
Лиза лукавила. Водку пить было кому. Это было видно сразу, потому что двое утомленных застольем мужичков спорили, уже переходя на личности. В одном из них Житников узнал Грибкова.
Порядком поддавшие мужички, видимо, утомили всех. Воспользовавшись появлением Житникова, женщины хором стали требовать от «алкашей» — «покурить на балконе». Шутливо отругиваясь, те вышли из-за стола и отправились в кабинет хозяина.
Житников не рассчитывал долго быть в гостях, застольем тяготился и был рад, когда через несколько минут Грибков выглянул из-за полупрозрачной двери и позвал:
— Алексей, иди к нам. Тут же тебе стопку выпить не дадут.
Житников, всем своим видом давая понять, что подчиняется начальству, пошел за ним.
В уютном кабинете у окна стоял широкий письменный стол, кресло у стола и небольшой диванчик среди книжных стеллажей.
Грибков спросил у хозяина:
— Знакомы?
— Не приходилось, — ответил тот.
Житников хотел сказать, что он с Лизой учился в девятом классе и он бывал у них несколько раз, но подумал, что тем самым будто бы упрекнет хозяина в забывчивости или, того хуже, в высокомерии, и промолчал.
— Ну, вот. Наша надежда и мост в будущее, Житников Алексей Петрович.
Хозяин встал из кресла, подошел, внимательно посмотрел в глаза молодому гостю, протянул широкую и сильную ладонь:
— Стецик, Иван Данилович.
— Очень приятно, — ответил Житников.
Грибков уже наполнил водкой стаканчик. Водка была холодная, со слезой. Закусывали грибами и огурчиками.
Закурили. Грибков заговорил, и Житников понял, что они продолжают свой разговор. Не слушать их было невозможно. Житников догадался, что его сюда позвали не случайно. Перестройка и гласность — штука, конечно, хорошая, но в этом кабинете о них говорили, как о чем-то проходном, маловажном.