Без суда и следствия

Лобусова Ирина

— Не уберешься — я вызываю охрану, тебя задержат и увезут в милицию! Ну? Выбирай!

Девица была совершенно ненормальной. Ничего не поделаешь, я была вынуждена ретироваться. По дороге к следующему адресу я впервые пожалела тех, кто занимается опросом свидетелей по роду своей служебной деятельности. На самом деле разговаривать с людьми не так легко, как это кажется. Я подошла к дому Анны Верик.

Старая двухэтажная развалюха совершенно не была защищена. По какому-то недоразумению этот древний аварийный дом сохранился посреди новых кварталов. Очевидно, материальное положение семьи Верик не было столь блестящим. А может быть, они его просто умело скрывали.

Еще за несколько кварталов до нужного мне места я задумалась об

одной вещи. Я почти ничего не знала о семье Нины. Кем были ее родители? Очень или не очень обеспеченные? Судя по тому, что они оплачивали ее обучение, их нельзя было отнести к разряду бедных. Но кто платил за ее квартиру? Это мне было неизвестно. Вообще, реальная Нина Кравец, чем больше я узнавала ее, представлялась для меня сплошным белым пятном… Я смутно помнила о том, что Дима вроде упоминал этот парадокс: то, что ее родители были достаточно обеспечены, чтобы платить за ее обучение, но вроде бы они не могли снимать ей такую квартиру (престижный район, два уровня, джакузи, подвесные потолки и т. д.) и до последнего дня думали, что их дочь живет в общежитии. Нина Кравец снимала квартиру сама. И вроде бы даже арендный договор был составлен на ее имя (тоже информация, полученная от Димки). Но откуда у двадцатилетней студентки могли взяться такие деньги? Каким образом нигде не работающая, прописанная в общежитии и не поддерживающая отношений с родителями студентка двадцати одного года могла платить пятьсот долларов в месяц за квартиру? Платить одна, без чьей-либо явной помощи? И при этом хорошо питаться, дорого одеваться, тратить астрономические суммы на наркотики. Например, на героин, который в нашей стране (в отличие от западных стран) доступен только горстке обеспеченной элиты и не является массовым наркотиком (как, например, производные конопли, опиум). Этот странный парадокс я не могла объяснить. Но, может быть, мне поможет ее приятель?

В старом, полуразвалившемся, засиженном мышами подъезде дверь мне открыли сразу же. На пороге стояла пожилая славная женщина.

— Добрый день. Я хотела бы видеть Аню.

— Простите, а вы кто?

— Я из юридической академии. Сотрудник деканата. Мне нужно уточнить некоторые данные… Мы опрашиваем всех студентов.

— Аня дома. Пожалуйста, проходите.

Меня пригласили в безупречно чистую гостиную, обставленную довольно скромно. Ко мне вышла низенькая полная девушка с темными волосами. До удивления похожая на Нину. Она обладала умным, проницательным взглядом, и, как ни странно это звучит, но я почувствовала себя неловко. Ее глаза совершенно не были похожи на глаза наркоманки — тупые, бессмысленные, ничего не выражающие, отрешенные от жизни… Это было странно — на какую-то долю секунды я усомнилась в том, что в компании была именно она… Сомнение вырвалось в глупом вопросе:

— Вы — Анна Верик?

— Да, это я. Чем я могу вам помочь?

Я почувствовала себя еще более неловко. Девушки с такими глазами не должны быть замешаны в криминальных историях.

Но в ту самую минуту, когда я по-настоящему стала жалеть о своем поступке (прийти сюда), во мне появилось вдохновение, которое столько раз спасало в трудную минуту…

— Я работаю в деканате юридической академии совсем недавно. Сейчас мы разбираем старые архивы. И нас интересуют обстоятельства смерти Нины Кравец, которая тоже была студенткой академии…

— Нины…

Она не выказала ни удивления, ни возмущения, а просто уселась напротив меня с самым невозмутимым лицом. Я поняла, что с нею будет непросто. Люди, сохраняющие ледяное спокойствие, самые опасные в любых ситуациях жизни.

— В деканате я никогда вас не видела.

— Я работаю совсем недавно.

— Неправда. Вы нигде не работаете. Я даже знаю ваше имя. Я вас теперь узнала. Вы Татьяна Каюнова. И вашего мужа приговорили к смертной казни за три убийства.

У меня перехватило дыхание. Это было так, будто меня ударили в солнечное сплетение. Впрочем, она ничего не

дала мне сказать.

— Видите, я тоже читаю газеты и смотрю телевизор. Я знаю, что вы уже не работаете на телевидении. Поэтому мне непонятно, зачем вам понадобилась Нина. Так или иначе, но это давняя история. Прошло время. Во-первых, я уже ничего не помню. А во-вторых, я ничего не собираюсь вам говорить. Я вообще не собираюсь с вами разговаривать. И поэтому прошу вас без конфликта покинуть мою квартиру.

Это был дохлый номер. Я так растерялась, что из головы исчезли абсолютно все мысли. Исчезло даже мое вдохновение. Наверное, потому, что я не подготовилась заранее к этой встрече. А может, потому, что не ожидала ничего подобного. Поэтому я поспешила ретироваться красиво — только в прихожей, возле двери, сказала для приличия:

— Вы действительно не хотите со мной говорить?

— Не хочу. И не буду. Мне сказать нечего.

Ну и в довершение ко всем прелестям сегодняшнего утра в квартире Максима Игнатьева на Центральной улице меня ждали крепко запертые двери. И, судя по осевшей даже с внешней стороны на них пыли, в этой квартире давным-давно никто не жил.

Дима уже ждал меня возле дома.

— Ну, как успехи? — Он догадался, где я была, и это тоже было весьма скверно. Какой смысл искать тайную истину, если твои поступки может предсказать любой идиот? Сыщик из меня совсем никудышный. Ситуация тоже хуже некуда.

— Ничего. Все отказались говорить. Скоро съемки, а я на нуле. Представляешь, они все отказались со мной говорить! Все свидетели!

— Да зачем они тебе вообще нужны?

— Я хотела снять их рассказы о смерти Нины. Не вышло. Не знаю, что теперь делать…

— Не расстраивайся! Снимешь без них. У тебя итак достаточно материала.

Он не знал, что сюжет интересовал меня меньше всего в жизни. А ночью, около трех часов, меня разбудил звонок в дверь… Перед этим я без сна ворочалась на постели. Это был Дима.

— Одевайся. Я кое-что придумал. Кажется, у насесть выход. Вечером в облаве с наркотиками на руках задержали Кристину Яблонскую. 

Глава 13

— Вечером в облаве с наркотиками на руках задержали Кристину Яблонскую.

Это была ошарашивающая новость, но я не понимала, какое теперь отношение может иметь ко мне ее арест.

— Это просто счастливый случай! Послушай, что я придумал, — я тебе все сейчас расскажу! Этим вечером отдел по борьбе с наркотиками проводил очередную облаву. ОМОН объездил все дискотеки, ночные клубы, общежития и квартиры, где обычно собираются наркоманы. Разумеется, в сети попалась только мелочь — в такие облавы не попадает обычно крупная рыба. В основном задерживают только наркоманов, обколотых до одурения, которые не успевают свалить. Существует даже мнение (но это совершенно не официально), что о таких облавах знают заранее (в смысле, наркодельцы), и для них это хороший случай избавиться от неугодных людей. Например, подставить конкурентов… В общем, это неважно. Суть в другом. Кристину Яблонскую задержали в одной из квартир-притонов с тремястами граммами чистого раствора опиума-сырца. Она арестована и содержится в следственном изоляторе. Ей могут предъявить обвинение, если-папаша не успеет заплатить. Думаю, ее отпустят наверняка, но она еще не знает об этом. Яблонская всего лишь мелкая сошка, и раствор у нее был для собственного употребления. Она его купила.

— Что из того?

— У меня есть друг — мой одноклассник. Мы вместе учились в школе и все эти годы поддерживаем хорошие, приятельские отношения. Он мент, работает в отделе по борьбе с наркотиками. Часто он делится со мной материалами для криминальных хроник. Зная о том, что вчера готовилась очередная облава, я позвонил ему буквально час назад, чтобы узнать, как все прошло. Он рассказывал о задержанных, я спросил фамилии. Именно он задержал в притоне Яблонскую.

— Все это очень интересно, но я не понимаю…