Без суеты. Как перестать спешить и начать жить
Шрифт:
Повсюду в развитом мире началась обратная реакция против такого покушения на детство. Манифест Льюиса подхватили все: и студенты, и преподаватели, и журналисты. Родители, чьи старшие дети привозили это послание из Гарварда, показывали его младшим отпрыскам.
– В некоторых семьях мое послание стало чем-то вроде Библии, – усмехается Льюис.
Идеи манифеста проникли и в СМИ. В журналах для родителей все чаще пишут о том, как опасно прессовать детей. Каждый год появляется множество психологических и педагогических книг, в которых вполне научно доказывается, что воспитание детей не должно превращаться в «скоростную магистраль».
Недавно New Yorker опубликовал комикс, наглядно передающий опасения, как бы нынешнее поколение не лишилось детства: двое мальчишек идут по
Все это мы уже проходили. Как и все Медленное движение, так и борьба за нормальное детство корнями уходит в эпоху промышленной революции. Современные представления о детстве как о поре невинности и богатой фантазии выросли из романтического движения, которое зародилось в Европе под конец XVIII в. До романтизма на детей смотрели как на маленьких взрослых: поскорее бы приспособить к делу. Французский философ Жан-Жак Руссо добился определенных перемен в образовании, обрушившись на традицию обучать детей словно взрослых. В «Эмиле» (главном своем трактате о том, как воспитывать детей в соответствии с природой) Руссо писал: «Детство видит, думает и чувствует по-своему, нет ничего глупее, чем заменять его зрение и чувства нашими». В XIX в. реформаторы сосредоточили внимание на ужасах детского труда на заводах и в шахтах. Вот где ковалась новая индустриальная экономика. В 1819 г. Кольридж назвал юных работников английских ткацких фабрик «белыми рабами». Постепенно Великобритания начала отказываться от детского труда, возвращать детей в школы, возвращать им детство.
Сегодня педагоги и родители в разных странах вновь начинают принимать меры к тому, чтобы замедлить детей, чтобы дети оставались детьми. В поисках людей, которые могли бы дать мне интервью для этой главы, я поместил объявление на нескольких сайтах для родителей. Почти сразу в мой почтовый ящик посыпались письма с трех континентов, в том числе от подростков, которые жаловались на свою горькую жизнь. Девочка из Австралии по имени Джесс называла себя «загнанным тинейджером»: «Ни на что не хватает времени». Но гораздо больше писем пришло от родителей, довольных тем, как удалось снизить темп жизни детей.
Заглянем для начала в школу, где все громче раздаются требования ввести «медленный» подход к обучению. В конце 2002 г. Морис Холт, заслуженный профессор педагогики из Университета Колорадо (Денвер), опубликовал свой манифест с призывом организовать международное движение за «медленное» образование (Slow Schooling). Пример Морису Холту, как и многим другим, подало движение Slow Food. Холт писал, что утрамбовывать информацию в детские головы так же питательно, как заглатывать бигмак: гораздо полезнее учиться неторопливо, глубоко вникать в предмет, искать связи между разными темами, учиться думать, а не решать тесты. «Медленная» еда пробуждает чувствительность нёба, а «медленная» учеба делает более восприимчивым и сильным ум. «Сама концепция “медленного” обучения уничтожает идею, будто образование должно состоять из стандартного вдалбливания, а затем тестирования знаний, – пишет Холт. – “Медленная” еда позволяет делать новые открытия, человек становится гурманом. На фестивалях Slow Food фигурируют новые блюда и новые ингредиенты. Точно так же и “медленные” школы оставляют свободу для изобретательности, для реакции на культурные перемены, а старые школы подогревают все те же гамбургеры».
Холт и члены его движения – отнюдь не экстремисты. Они не призывают оставить детей недоучками или вовсе распустить школы. В «медленной» школе тоже придется хорошенько поработать. Но вместо жесткого расписания, тестов, рейтингов дети могли бы получить возможность по-настоящему полюбить сам процесс получения знаний. Не обязательно на уроке истории запорошить мозги детей перечнем фактов и дат, касающихся Карибского кризиса. Почему бы не позволить школьникам провести дебаты «как в ООН»? Каждый ученик представлял бы позицию одной из стран, участвовавших в этом кризисе, и отстаивал бы ее перед классом. Разумеется, для этого нужно хорошенько поработать, избежав бессмысленной зубрежки. Как все другие ответвления Медленного движения, Slow Schooling («Медленное обучение») ищет разумное равновесие.
Те страны, которые предпочли «медленный» подход к образованию,
85
John Crace, “Heaven and Helsinki,” Guardian, 16 September 2003.
В других странах родители, сторонники «медленного» обучения, отдают детей в частные школы. В межвоенной Германии Рудольф Штайнер предложил совершенно иной подход к образованию, прямо противоположный ускоренному. Штайнер считал, что нужно дождаться, пока ребенок будет готов, а не торопить его осваивать тот или иной предмет. В частности, он возражал против обучения чтению до семи лет. Пусть лучше малыши играют, рисуют, выдумывают и познают природу. Он также отказался от жесткого расписания, вынуждавшего учеников скакать с предмета на предмет по мановению часовой или минутной стрелки – пусть занимаются любым делом столько, сколько им нужно. Ныне в мире существует более 800 школ, работающих по системе Штайнера, и к ним прибавляются новые.
Школа-лаборатория при Институте изучения детства (The Institute of Child Study Laboratory School) в Торонто одобряет «медленный» подход. Двести учеников в возрасте от 4 до 12 лет учатся учиться, понимать, искать знания ради знаний, без оглядки на экзамены и тесты, оценки и расписания. Тем не менее на стандартных экзаменах они показывают очень высокие результаты. Многие выпускники этой школы попали в самые престижные университеты, подтвердив убеждение Холта: «Интереснейший парадокс “медленного” обучения заключается в том, что, поскольку оно дает ученику ту самую интеллектуальную подпитку, в которой нуждается юный ум… хорошие оценки на экзамене следуют сами собой. Ни успех, ни счастье не являются самоцелью».
Хотя школа-лаборатория существует с 1926 г., именно сейчас она пользуется особой популярностью. Очередь в нее уже превысила 1000 человек, несмотря на годовую плату 7000 канадских долларов.
В Японии тоже появляются экспериментальные школы, которые отвечают принципу более спокойного и расслабленного обучения. Одно из таких новшеств – «Яблоня» (Apple Tree), школа, организованная отчаявшимися родителями в 1988 г. в токийском округе Сайтама. Ничего общего с военизированной дисциплиной, напряженной конкуренцией и атмосферой оранжереи, где дети поспевают, не дозрев. Совсем не похоже на обычную японскую школу. Ребята приходят и уходят, когда вздумается, занимаются тем, что им интересно, и никаких экзаменов. Анархия? Как ни странно, именно такой свободный режим оказывается наиболее надежным. Недавно я наблюдал, как два десятка учеников в возрасте от 6 до 19 лет поднимаются по расшатанным деревянным ступенькам в классы на втором этаже. Вид не слишком вызывающий: волосы кое-кто осветлил, но татуировок или пирсинга не видно. Как полагается у японцев, они разуваются за дверью и, зайдя в класс, опускаются на колени перед низенькими столиками. Порой кто-то выходит заварить в кухне зеленый чай или поговорить по мобильному телефону, но все остальное время дети сосредоточенно работают, что-то пишут, обсуждают с учителем и одноклассниками.
Хироми Коике, 17-летний ангелочек в джинсах и кепке в тон, берется объяснить мне, почему такие школы, как «Яблоня», – райское счастье. В обычной школе Хироми отставала, не выдерживая постоянного давления и высоких скоростей, и над ней издевались даже на переменах. Девочка попросту отказалась ходить в школу, и тогда родители записали ее в «Яблоню». Сегодня Хироми спокойно готовится к получению аттестата – понадобится четыре года вместо трех. Ну и пусть.
– В школе тебя все время подгоняют; все наспех, все надо успеть сделать в отведенное время, – говорит она. – А в «Яблоне» я сама составляю расписание и учусь в собственном темпе. Здесь быть медлительным не преступление.