Без тебя никак

Попова Любовь

Я не обижаюсь, не удаляю номер, я продолжаю звонить.

Снова и снова.

Отмахиваться от Камиля, который зовет меня в гущу событий, не обращаю внимания на главаря шпаны, ставшего новым проектом Садырова. Я просто звоню. Еще. И еще. И когда я уже отчаиваюсь, когда собираюсь задохнуться от боли и разочарования, на том конце провода слышен звук поднятой трубку. Треск. Дыхание.

Он забыл меня за месяц?

Я даже опешила.

Он просил звонить, только если о помощи просить. А о какой помощи?

«Приезжай,

я не могу без тебя».

Марат, наверное, рассмеется.

«Приезжай, я сломала ноготь?».

Да нет, у меня они не ломаются.

«Приезжай, мое тело в огне.».

Реально, сказать, что у меня температура, отравление, я умираю. Пускай долг отдает, приезжает лечить.

«Ага, а в Москве нет врачей?», – спросит он.

Господи, что я ему скажу?

И внезапно, когда я прокручиваю мысленно наш диалог, слышу взрослый, женский голос. С довольно выраженным татарским акцентом. Я его ни с чем не спутаю.

– Кто говорит? Алло?

– Здрасьте… – как неудобно-то.

Может, он номер не тот записал? Или написал чужой. А что, вполне в его духе. Хотя нет. Марат не станет обманывать.

– Кто говорит? – голос почти каркающий, немного раздражающий.

– А можно Марата Балаева?

– А нет его. На службе он, – слышу в голосе слезы. Почему на службе? Разве у него не было планов? Он же говорил о планах. Может, отложил? – Позвоните через пять месяцев, если он, конечно, вернется.

Она кладет трубку, а я упрямо перезваниваю снова. На этот раз не приходится ждать пол часа и мерзнуть в своих коротких шортах.

– Простите, а почему он телефон не взял?

– Да не успел он! – и теперь почти вой в трубку, меня до костей пробирает. Месяц в коматозе. Что я пропустила? – Пришли эти генеральские и уволокли его.

– Почему уволокли? За что? – я ничего не понимаю.

– Да кто ты такая и почему я тебе должна… – и тут она замолкает, а у меня по коже мороз. Затишье такое, как перед взрывом. – А я ведь узнаю твой голос. Ты же Даниленко Вика?

Мне не хочется отвечать. Это жуть как пугает, когда кто-то знает твой голос настолько, что запоминает имя. Но может Марат рассказывал?

– Да, это я. Так почему Марата уволокли. Что с ним.

– Ах ты дрянь малолетняя! – заорала она вдруг в трубку, и я острее слышу акцент. – Ты еще спрашивать смеешь?! Мой сын из-за тебя, суки, погибнуть может, а ты спустя месяц спрашиваешь за что?

– Спрашиваю, – шепчу в трубку. Страшно-то как. До ног онемевших. В смысле погибнуть?

– Ты, тварь, сказала, что он тебя изнасиловал, и его забрали в тот же день. Предложили выбор: или тюрьма, или служба. А он даже не отнекивался, хотя я знаю, что мой сын никогда с такой, как ты, не стал бы связываться. Мой сын ненавидит тебя. Да и как такую, как ты, любить-то можно?

Рука падает, словно телефон стал на несколько кило тяжелее.

Смотрю вперед, в темноту ночной улицы и не верю

в то, что услышала. Не может быть. Я не могла. Да, я грозилась. Но не могла. Весь этот месяц как в тумане. И я пытаюсь найти там хоть отголосок того, что я сказала отцу.

Но точно не про насилие. Не могла.

А вот про то, что люблю, сказать могла. Могла.

Глава 11

Я задыхаюсь. Воздух, который только что был свежим, становится густым, заполняющим легкие. Я сжимаю в руке телефон, смотря вперед и ничего не видя.

– Вик, – зовет меня Камиль, трогая за руку. – Что случилось, на кого ты кричала?

– Камиль! – поворачиваюсь, впечатываясь в его грудь, пока по щекам слезы градом. – Отвези меня домой. Срочно! Мне нужно с отцом поговорить!

Камиль разглядывает меня, но быстро соглашается. Наверное, на лице написано отчаяние, в котором я захлебываюсь.

Кусаю губы все то время, что мы в пути. Камиль автоматной очередью задает вопросы о том, что случилось, но я даже не знаю, с чего начать, даже не знаю, как ему сказать. Что другого люблю? Что из-за моей истерики его могут убить? У Марата планы были, а я разрушила все.

– Вика! – не отпускает меня Камиль, никогда еще не был этот балагур таким серьезным. – Ты меня реально уже пугаешь. Сначала амебой ходила, а теперь словно проснулась. И вместо того, чтобы на меня внимание обратить, рвешься к отцу, про какого-то Марата треплешься. Что, блять, происходит?!

– Камиль, – рукой по его колючей щетине провожу. Все-таки красивый он, не удивительно, что за ним девчонки увиваются. Только вот ревности во мне это никогда не вызывало. А с Маратом… – В общем, нам стоит остаться друзьями.

Он не успевает рот открыть, как я целую его в щеку и выпархиваю из машины бабочкой, а вот в дом несусь опасным шмелем, готовым поразить одного старого жука.

– Папа, – хлопаю я дверью, но никто не отзывается. Только Вера из кухни выглядывает. Эта женщина вообще когда-нибудь отдыхает? – Где отец?

– В кабине, чай пьет с майором полиции…

Последнее она уже в спину говорит, потому что я мчу к кабинету. Раскрываю его, разве что не пинком.

– Пап!.. Здрасте, – отдаю дань вежливости толстопузому майору Обуховскому. Моего отца благо не так сильно разнесло. – Пап, поговорить надо. Срочно.

– До утра подождет, выйди.

– Я сказала сейчас! – перехожу на фальцет, стягивая с себя вежливость. – Пожалуйста, пап.

Он поворачивается к Обуховскому с застывшей улыбкой.

– Молодежь она такая. Наверное, опять ноготь сломала. Я сейчас.

Мне даже жаль его. Для него внешнее благополучие важнее меня. Даже странно, что он снова не женился. Ради приличия.

– Вика, – дергает меня отец в библиотеку, что по соседству. – Ты разве не видишь, что я разговариваю. Подождать не могла?