Бездна голодных глаз

Олди Генри Лайон

— Уразумел… — а я-то вижу, что черта лысого он уразумел. Ему высокие материи, да еще в моем первобытном изложении, как Книге уши!

— Голова, — поясняю, — человеку дадена, чтоб думать. Вот и думай. Хочешь жениться на своей Валонге — женись, только прикинь сперва — всем ли от этого хорошо будет?

— Не всем, — встрял Пупырь. — Страничнику Свидольфу плохо будет.

Подумал я.

— Ну и хрен с ним, со Свидольфом этим, — говорю. — Валонге хорошо будет?

— Хорошо, —

тянет Пупырь неуверенно.

— А тебе?

— Хорошо, — это уже уверенней.

— Ну вот и женись.

Вижу — понимать начал.

— Ну а Белому Свидольфу по роже дать можно? — спрашивает.

Вот уж достали человека, так достали! Видать, Белый Свидольф моего новообращенному Пупырю и впрямь поперек глотки…

— Валяй, — милостиво разрешил я. — Разок можно. Ежели за дело.

Вот тут-то как раз и возникла меж нами незваная личность в белом одеянии с капюшоном.

Страничник.

Надо понимать, Его Преосвященство Белый Свидольф.

Собственной персоной.

Вовремя явился. Я даже как-то начал понимать Пупыря…

— Не могу я долее смотреть на это безобразие и непотребство, — заканючил Страничник у меня над ухом, — когда Люди Знака вместе с выползнями приблудными в неурочное время хмельное распивают да речи вредные держат. И посему властью, данной мне от Страницы Книги Судеб…

Я понял, что грядет беда. Следовало как можно скорее утихомирить этого хрыча-чистоплюя, а Талька, как на грех, куда-то запропал. А из меня колдун при огрызке Вилиссиного Дара, непонятно на что годного, да еще после двух кружек Черчекового первача…

Кто-то снова дернул меня за рукав.

— На себя берешь? — заговорщически шепнул подвыпивший Пупырь.

— Да беру, беру! — отмахнулся я, лихорадочно соображая, что делать.

И тут оказалось, что Пупырь, в отличие от меня, прекрасно знал, что надо делать.

Он подошел к Страничнику Свидольфу и со словами:

— И ничего мне за это не будет! — треснул того кулаком в лоб. Не очень умело, но весомо. Достаточно, чтобы наш достойный старичок сел на землю и умолк, растеряно и обиженно хлопая ресницами.

— Эй, Пупырь-богатырь! — крикнул я. — Кончай буянить! Отвел душу — и довольно! Тащи его теперь сюда, нальем деду мировую!..

Дважды повторять не пришлось. Все-таки вымуштровала их Книга отлично. Пупырь с готовностью схватил слабо упиравшегося Страничника за шиворот и без особого труда пододвинул ко мне. Остальные парни смотрели на это испуганно-распахнутыми глазами и явно были готовы удрать в любой момент.

Я взглянул на обалделого Свидольфа и налил ему самогону, пополам разбавив его пивом.

— На, выпей, святой отец, успокойся.

Он

затравленно переводил взгляд с меня на Пупыря и обратно.

— Да ты не трясись, Белый — Пупырь у нас мирный! Ну, дал тебе разок по лбу — так ты сам виноват, что довел человека. Пей, пей, это не отрава, это совсем наоборот…

И тут я вспомнил! Волшебное слово!

— Ты не беспокойся, пей — это дело я на себя беру! Понял? На себя! Все беру на себя! Пей, мать твою!

И Его Преосвященство Белый Страничник Свидольф выпил.

А потом — еще.

И еще.

И ничего страшного ни с кем не случилось.

* * *

— …а правду говорят, что вас тут трое — а на самом деле Один?..

Я прикинул. Действительно, нас тут трое. А вот Дар у нас — один на троих. Как бутылка. Так что в чем-то прав Страничник.

— Правда.

Свидольф смотрел на меня круглыми, изрядно посоловевшими глазами.

— И что, вы действительно все на себя берете?

— Берем. Все берем. Хошь, прямо сейчас возьму? На спор?

Я тоже успел не раз приложиться к бутыли, и слова давались мне с некоторым трудом.

— И что теперь будет? Ведь сказано, что когда придет Тот, Кто Берет На Себя, настанет конец Переплету… Как же мы после этого жить будем?

Свидольф жалостливо шмыгнул носом и мазнул рукавом по потному лицу.

— Как в сказке. Жить поживать, добра наживать. Там, за Переплетом вашим долбанным, тоже люди живут. Я вот, например, жил… пока не помер. И ничего, получше вашего. Во всяком случае, веселее. Чего и вам желаю.

Белый Свидольф долго молчал, переваривая услышанное, а я тем временем тоже осмысливал то, что узнал от него.

Значит, Анджей теперь — Глава? Глава этой паскудной Книги?! Или Глава над Страничниками и прочими?..

Неужели продался?

После этой мысли у меня в голове неожиданно возник отчетливый образ Энджи — и я покраснел, словно схлопотал от него оплеуху.

Ладно, Энджи, ладно, я ж и сам в это не верю, ты не злись… дурак я, и все тут.

Нет, но каково получается — Один-Трое! Три в Одном, и Один на Троих! Един, понимаешь, в трех лицах…

Это, выходит, Анджей — Отец, Талька — Сын… а я?

Дух Святой?

Дожил, Баксик, докатился… говорила ж тебе мама — не водись с плохими мальчиками…

…К нам уже давно присоединились и Черчек, и Кунч, и переставшие опасливо жаться в сторонке ребята с Выселок.

Черч со Свидольфом вразнобой затянули какую-то полуразбойничью песню, то и дело перебивая друг друга, хлопая по плечу и восклицая:

— А ты помнишь?

— Нет, а ты помнишь?

— Помню!..