Бездна (Миф о Юрии Андропове)
Шрифт:
— Есть, конечно, Юрий Владимирович. Как говорится, только свистни. Недоработка, исправим.
— Исправляйте! — Андропов вдруг коротко хохотнул,— Теперь вот что… Как мы с вами и обговаривали, наш журналист будет работать на два фронта.
— То есть?
— Он печатает свои статьи в американском журнале, так сказать, для западного общественного мнения, и этот же материал становится достоянием наших доморощенных радиослушателей всяческих враждебных «голосов».
— Ах, вот вы о чем! — оживился начальник Пятого управления КГБ.— Простите, не сразу понял. Разумеется, Юрий Владимирович. У Жозефа Рафта договор с «Голосом
Возникла пауза.
Андропов задумчиво смотрел в окно. Там, на улице, потемнело: ветер нагнал тучи, собирался дождь.
— Скажите,— нарушил молчание хозяин кабинета,— Василий Витальевич в курсе операции «Золотое перо»?
— Нет, Юрий Владимирович.— Голос Попкова был тверд и спокоен.— Нет, не в курсе. У него и без того много дел — вникает в полученное хозяйство. Могу уточнить: вникает досконально.
— Василий Витальевич человек дотошный,— без всякого выражения сказал Андропов.— Жаль, я не могу вас чайком попоить…— Оба взглянули на круглые часы: было без семи минут одиннадцать.— Ничего, в другой раз.
— Вы, Юрий Владимирович, я слышал, в отпуск собрались?
— Да, с первого августа. Едем с женой в Крым, в Форос. Но у нас с вами будет постоянная связь. Сообщайте мне со всеми подробностями о похождениях нашего американского друга.
— Непременно, Юрий Владимирович.
— И последнее. Кто с ним будет работать? Полагаю, они в приемной?
— Так точно! Один журналист, другой работник МИДа.
— Самое короткое знакомство. Я только на них взгляну. Уложимся в пять — десять минут.
Юрий Владимирович нажал кнопку на боковой панели стола.
Бесшумно открылась дверь. В ней появился молодой человек с открытым русским лицом и военной выправкой.
— Пригласите товарищей,— сказал Андропов. Секретарь отступил назад и в сторону, прозвучал его приветливый голос:
— Проходите, пожалуйста.
26 июля 1982 года
…Американский журналист Жозеф Рафт, корреспондент журнала «Ныо-йоркер», где он действительно в последнее время числился если не «первым пером», то одним из первых, проснулся и первое мгновение не мог понять, где он, что с ним.
Жозеф лежал на широкой мягкой кровати, без брюк, но почему-то в рубашке и галстуке, поверх одеяла, закутавшись шелковой накидкой. Лежал на спине, и над ним был высокий белый потолок с золоченой лепниной: амурчики с луками и стрелами и полуобнаженные прелестные создания женского пола разыгрывали невинные любовные сцены.
— Понятно,— сориентировался господин Рафт,— я в России. Они привезли меня в отель… Как он называется, черт бы его взял?
Американец резким спортивным движением поднял с постели свое натренированное тело и очутился перед большим зеркалом в полуовальной резной раме, тоже золоченой.
«Ну и рожа!» — с отвращением подумал он, рассматривая себя в зеркале: помят, под глазами набухло, рыжеватая щетина выросла за эту ночь, непонятно по какой причине, густо и кучно.
«От этой дьявольской «Столичной», что ли?»
Жозеф Рафт был непьющим или почти непьющим. «Всегда быть в форме» — таков
Поэтому сейчас, самокритично рассматривая себя в зеркале, молодой журналист не страдал похмельной головной болью, этой распространенной русской болезнью. Его не мутило, не было желания опять завалиться в постель. Только ощущение сухости во рту, хотелось пить, а голова казалась пустой.
Сняв галстук и рубашку, оставшись в одних трусах, Жозеф покинул огромную спальню («На этой кровати, как минимум, могло бы разместиться пять человек») и отправился исследовать свои апартаменты. Просторная гостиная с широким окном, задернутым портьерой, мягкая мебель, ковры, картины на стенах (рассматривать их сейчас не хотелось: «Потом…»), телевизор, телефон; кабинет — старинный письменный стол, телефон, диван с высокой спинкой, обтянутый светло-коричневой кожей («Я уже забыл, что существуют такие диваны. Кажется, такой же был у деда на ферме в штате Огайо»); четвертая комната — что-то вроде столовой: обеденный белый стол, такие же стулья, шкаф с посудой и — «Вот он!» — холодильник.
Открыв дверцу, Жозеф приятно удивился — бутылки разных размеров: русская водка, американское виски, английский джин, тоник, бутылки с темным и светлым вином, названия на этикетках непонятны — какой-то восточной клинописью. И — явно минеральная вода. Поднапрягшись, он прочитал на этикетке: «Боржоми». Открыв бутылку обнаруженным в шкафу ножом, американский гость прошлепал босыми ногами по паркету и, оказавшись в гостиной, плюхнулся в мягкое кресло.
Он пил минеральную воду со странным названием «Боржоми» прямо из горлышка, жадно, с наслаждением — вода была великолепна. Наступило полное просветление, и Жозеф Рафт наконец вспомнил все, что произошло с ним минувшей ночью.
…В аэропорту Шереметьево-2 его встретили два господина (или товарища, если хотите), приветливые и дружественные, и цепкая память Жозефа тут же закрепила в себе их имена и фамилии: Николай Воеводин, журналист («Я с вами коллега, от Союза журналистов нашей страны») — лет тридцати, высок, спортивен, с худым нервным лицом, ускользающим взглядом; Валерий Яворский, работник Министерства иностранных дел («Моя задача — организация ваших встреч. Кроме того, я ваш переводчик») — за сорок, с изрядной лысиной, полный, медлительный, неряшливый (пуговица рубашки перед брюками оторвана, и разошедшиеся полы обнажили розовую майку), глаза умные и наблюдающие за каждым твоим движением; когда говорит, причмокивает большими мокрыми губами; потом обнаружилось, что Валерий Яворский большой любитель выпить и особенно закусить.
Пока длились таможенные и прочие формальности, шел обычный, несколько скованный разговор обо всем — и ни о чем: как прошел перелет через океан, какая погода в Нью-Йорке. «А вот у нас второй день дожди». «Грибные,— сказал Валерий,— Вы, Жозеф, любите грибы? Теперь попрут. Приглашаю вас к себе на дачу». Но как только все трое, миновав нейтральную территорию, ступили на советскую землю, разговор обрел конкретность.
— Жозеф,— сказал господин Воеводин,— есть предложение. Машина нас ждет, но, может быть, для начала, по русскому обычаю, за встречу? — Он говорил по-английски с акцентом и с трудом.