Бездна

Новиков Александр Александрович

На встрече с Чердыней Власов сказал:

– А может, мы их переоцениваем? Может, они поняли, что теперь их везде ждут засады и больше не сунутся?

Чердыня покачал бритой головой:

– Они сунутся… Они обязательно сунутся. И будут соваться до тех пор, пока не добьются своего. Ждать! Не расслабляться!

* * *

Выбрать объект для новой атаки оказалось не так– то легко. После изучения по джи-пи– эс картам выявили два города – Смоленск и Саратов. Для оценки на месте в намеченные города выехали разведгруппы – в Смоленск поехали Кот и Немой, в Саратов – Глеб и Студент.

По возвращении обсудили перспективы. Кот с Немым ратовали за Смоленск:

– Здание

стоит п– почти идеально – за ним пустырь огромный. Метров шестьсот, не меньше. Это в районе Заднепровья. Там затевали п– построить мусульманский центр, снесли десятки строений – п– подготовили, так сказать, п– площадку. Но ничего не п– построили. Местные г– говорят, что строить не стали п– потому, что, мол, в ночь накануне закладки п– первого камня кто-то разбросал по территории свиные туши. Но я считаю, что стройка накрылась медным тазом в результате событий 14-го года. А п– пустырь остался. Местные г– говорят, что одно время на нем стали обживаться бомжи. Так п– полицаи решили п– проблему кардинально – сожгли все их сараюхи. Вместе с людьми. Сейчас т-там одни кусты и с-свалка… В остальном все как в П– петрозаводске: в три часа приезжает машина, п– привозит смену. Только теперь их не трое, а четверо.

Для налета выбрали Смоленск.

Двенадцатого сентября в Смоленске был очень душный день. Дервиш и Студент стояли на стене Смоленского кремля, смотрели на Заднепровье. Внизу тускло лежал изрядно обмелевший Днепр. Он был цвета старого олова.

– Томно, – сказал Дервиш. – Пожалуй, к вечеру дождь будет.

– Хорошо бы, – отозвался Студент.

На операцию выехали в два часа ночи тринадцатого. Ночь была темной. Фонари, как водится, горели только на центральной улице. Две машины подъехали к зданию управы и остановились в сотне метров, под группой пожухлых от жары тополей.

Минут за десять до начала операции вдруг осветился край неба и где-то вдалеке раскатился удар грома. Он был похож на сухой кашель простуженного великана. Студент подумал: прав был Дервиш. Хотя может и не быть дождя – гроза где-то очень далеко и запросто пройдет стороной…

Через две минуты сверкнуло уже значительно ближе, а кашель стал такой силы, что, казалось, он разрывает грудную клетку великана. Еще через три минуты на капот и лобовое стекло упали первые капли дождя – еще редкие, но крупные. Порывы ветра стали рвать кроны тополей.

В 2:30 Кот подал сигнал: начали.

Действовали по уже привычной схеме: Студент подъехал ближе, развернул машину, выскочил, открыл заднюю дверь и вытащил пулемет. Глеб произвел «выстрел»… С черного неба уже лило, как из ведра. Беспрерывно сверкало и гремело.

Студент стоял у борта машины, дождь молотил по капюшону дождевика. Александру было очень хорошо.

Точно так же, как и в Петрозаводске, из здания начали выскакивать полицейские. Точно так же здание было трехэтажным, а оружейка находилась в полуподвале.

Когда полицейские перестали выскакивать, к зданию подкатила машина с группой Кота. За завесой ливня малиново вспыхнули огни стоп– сигналов.

Студент наблюдал, как трое в масках взбежали по ступеням крыльца, влетели внутрь здания. Он подумал: ну, раз Кот с котятами уже внутри – дело, считай, сделано… Студент искренне восхищался Котом – его бесстрашием, умением стрелять с обеих рук и готовностью в любое время идти под пули. Даже заикание, считал Студент, придет Коту некий шарм.

Трое в масках пробежали несколько метров, взлетели вверх по ступеням и ворвались внутрь… Пустой пост дежурного… Ночное освещение, перебиваемое белыми вспышками молний в окнах… На полу, на блестящем линолеуме – рассыпанная кем-то бумага… В правом дальнем углу – лестница,

ведущая вниз… Кот и Немой спустились по стальным, отполированным подошвами ступеням, вниз. Горин спустился на полпролета – так, что над уровнем пола торчали только голова и плечи. Из этой позиции он мог контролировать холл, сам при этом оставаясь почти невидимым.

Немой остановился у подножия лестничного пролета, Кот пошел вперед. Коридор. Тусклый свет ламп. Двери. Одна из дверей стальная – оружейка.

Кот шагал по коридору. В правой руке – ТТ, в левой – наган. Звук грозы здесь, внизу, стал тише. Кот шагал по коридору… и что-то не нравилось Коту. Он видел, как выскакивали из здания полицаи. И, значит, «Ужас» сработал как надо. Но чувство опасности не отпускало. Он подумал: это, наверно, из-за грозы… Когда-то давно, в детстве, он жил у бабушки в деревне. Бабуля очень боялась грозы. И сумела передать это чувство мне. Или из-за того, что сегодня тринадцатое – всегда избегал серьезных дел на тринадцатое, а вот сегодня пришлось. Ладно, плюнь, Витя, – все будет нормально. Все будет хоро…

Дверь в конце коридора распахнулась и оттуда выскочил человек в бронежилете. На голове шлем, в руке большой черный пистолет, кажется – «беретта».

Кот понял, что операция пошла совсем не так, как планировали. Он выстрелил быстрее, чем осознал все эти детали. Пуля нагана попала под нижний срез шлема. Из-под шлема «гестаповца» ударил выплеск крови, он выронил пистолет, но продолжал стоять в дверном проеме. Кот крикнул Немому: падай!

…Нет ничего хуже перестрелки в коридоре. Здесь негде укрыться. И все пули летят в тебя… В тебя! В тебя! Здесь, в коридоре, грохот выстрелов звучит вдвое громче. Здесь каждая пуля, сразу не нашедшая свою добычу, дает рикошеты – ищет ее, мечется от стены к стене, от пола к потолку, визжит от яростного желания убить… В коридоре – в любом коридоре, будь то бархатно-гобеленовый коридор респектабельного лондонского отеля или же черный ход притона в Гонконге – плохо всем. Случается, что даже опытные бойцы начинают суетиться или – напротив – впадают в ступор. В коридорных боях бывает, что даже очень хорошие стрелки дают промахи на дистанции три метра… А выстрелы грохочут. И стволы дышат жарко, прямо в лицо. Взвизгивают пули. И нет выхода из узкой этой кишки, из этого тоннеля, который ведет прямо в морг…

В коридоре побеждает тот, кто быстрее стреляет и движется, кто опытней и хладнокровней… Или тот, кому сегодня фарт.

Немой сделал шаг в сторону, присел под лестницей у стены. Стремясь увидеть, что происходит внизу, Горин тоже присел на ступенях лестницы.

Прошло две или три секунды и первый «гестаповец» наконец– то упал, но из-за двери уже выскочил второй. Сразу дал короткую очередь. Кот мгновенно ушел влево, все три пули просвистели мимо. Две попали в стену, выбили фонтанчики штукатурки. А третья попала в нижнюю челюсть Горина… Кот выстрелил в ответ и снова положил пулю под самый срез каски. Второй «гестаповец» рухнул на первого… И в этот момент начала отворяться еще одна дверь. Она была за спиной у Кота. И за спиной у Немого.

Боль, пронзившая Горина, была сумасшедшей. Он даже не представлял, что бывает такая боль.

Дверь за спиной Немого открылась уже наполовину. Из нее осторожно высунулась голова в армейском шлеме. Она была как раз под Гориным. Горин – от боли он почти терял сознание – просунул ствол «Стечкина» меж ступенек, нажал на спуск. Между каской и ствольным срезом было двадцать сантиметров. Горин нажал на спуск. Девятимиллиметровая полусферическая пуля, выпущенная сверху под углом, пробила шлем, голову и застряла под ключицей… «Гестаповец» упал на Немого, а Горин потерял сознание и выронил пистолет.