Бездонные пещеры

Форсит Кейт

– Угу, – сказал он со вздохом. – Хотя я действительно думаю…

– Ты же слышал, что сказал Лахлан, – твердо сказала Финн. – Не забывай, если ты хочешь стать колдуном, то должен учиться смирению, скромности и повиновению.

– Уж кто бы говорил! – воскликнул Джей, но она только рассмеялась ему в лицо, ухватила за ухо и поцеловала в уголок губ. Когда он опомнился, с пылающим от смущения лицом, она уже вышла, а эльфийская кошка на прощание зашипела и зафыркала на него с ее плеча.

– Значит, мы снова едем на войну, –

сказал Лахлан, опираясь на свой огромный лук. Изолт кивнула. Ее лицо было очень спокойным. – Но на этот раз не вместе, – продолжил он, пристально глядя ей в лицо.

– Да, на этот раз не вместе, – повторила она, сжав губы.

Он обнял ее за плечи и попытался привлечь к себе.

– Мне будет трудно привыкнуть, что тебя нет рядом, – сказал он негромко. Хотя она не сопротивлялась его объятию, но стояла неподвижно, как кукла, и он отстранился, снова ища в ее лице хоть какой-нибудь намек на то, что она чувствует. Но там не было ничего. Ни гнева, ни грусти, ни нежности. Губы Лахлана сжались, и он отошел, очень прямой и напряженный.

Изабо ободряюще погладила сестру по руке.

– Он не понимает, что натворил, – прошептала она. – Он не знает, что такое гис.

Изолт встретилась с ней глазами в долгом внимательном взгляде, и Изабо наконец увидела, что переживает ее сестра.

– Он понимает. В глубине души он понимает, как важен такой долг чести для тех, в чьих жилах течет кровь Хан'кобанов. Он просто не хотел признаться в этом перед всеми теми людьми. – В ее голосе слышалась еле уловимая горечь.

– Но ты вернешься к нему? – настойчиво прошептала Изабо. – Ты ведь все еще его жена.

– Что мне ваши брачные обряды? – сказала Изолт уязвленно. – Хан'кобаны не женятся.

– Но ты ведь прыгнула с ним через костер, ты родила ему троих детей, – обеспокоенно сказала Изабо.

– Я поклялась никогда не покидать его, а теперь он освободил меня от этого гиса, — сказала Изолт ровным голосом. Она стряхнула руку Изабо и вскочила в седло. – Мы готовы выезжать, милорд? – спросила она Линли Мак-Синна.

– Готовы, и всегда будем готовы, – ответил он весело. Его лошадь пританцовывала под ним, как будто нетерпение прионнса передалось и ей тоже.

Изабо шагнула вперед, снизу вверх глядя в лицо Изолт.

– Он любит тебя, ты же знаешь это.

– Любит ли? – спокойно отозвалась Изолт. – Может, и любит. – Она развернулась, пришпорив свою грациозную кобылку и встав во главе кавалькады. Лахлан подошел к ней и коснулся ее сапога.

– Береги себя, леаннан, — сказал он.

Она взглянула на него.

– Хорошо. А ты береги моих малышей.

Лахлан кивнул, потом потянулся, схватил ее за руку и потянул вниз. Какой-то миг она сопротивлялась, сведя вместе тонкие рыжие брови. Потом наклонилась и позволила ему поцеловать ее. Их губы соприкоснулись, и когда она в конце концов выпрямилась, в ее голубых глазах блестели слезы.

– Да хранит тебя Эйя, – сказал Лахлан.

– И тебя тоже, –

хрипло ответила она и отдала команду выезжать.

Строй из пятисот человек двинулся вперед. Большая часть из них была людьми Мак-Синна, две сотни которых были выбраны для того, чтобы служить и защищать Банри. Они скакали почти без отдыха, выезжая на рассвете и продолжая путь еще долго после заката при свете факелов и при каждой возможности меняя скакунов. Меньше чем за три недели они добрались до Перевала и поехали по узкой извилистой дороге, идущей вдоль берега бурного Риллстера.

После этого их бешеная скачка замедлилась, поскольку дороги в Сичианских горах были не столь ухоженными, как на равнине. Изолт была не в силах сдержать поток воспоминаний, грозивший поглотить ее. Именно здесь они с Мегэн и Лахланом обманом заставили Красных Стражей пропустить их через Перевал. Там, наверху, они однажды ночью разбили лагерь. За теми деревьями была пещера, где Изолт впервые встретилась с Лахланом, угрюмым горбуном со жгучими золотистыми глазами, которые никогда не отрывались от нее. Это воспоминание судорогой тоски свело ее живот, и она стала подгонять своих людей еще суровее, чем прежде.

Потом она увидела знакомый изогнутый силуэт Драконьего Когтя, возвышающийся над более низкими горами, и ее охватила новая тоска, тоска по холодному безмолвию снегов. В тот день они гнали своих лошадей до полного изнеможения, а на ночлег расположились у Великой Арки. До Купалы оставалось уже меньше недели, а после него дни снова начнут сокращаться, и время повернет к осени, а вместе с ней и к надвигающемуся противоборству с фэйргами.

На следующий день Изолт проснулась перед рассветом и отправилась на луг, чтобы собрать огромный букет диких роз, которыми заросли все скалы у подножия высокой горы. Когда охапка уже не помещалась у нее в руках, она пошла по траве к широкой каменной платформе, означавшей начало Великой Лестницы.

Солнце как раз начало подниматься, когда ее оруженосец, Каррик Одноглазый, подошел к ней, обеспокоенный, что она покинула лагерь без него. Он был получеловеком-полукорриганом, одним из множества волшебных существ, вставших под знамена Лахлана во время Яркой Войны. Хотя и совсем приземистый, он был крепким и очень сильным, с грубым, точно высеченным из гранита лицом и одним глубоко посаженным глазом. Каррика назначил оруженосцем и личным телохранителем Изолт сам Ри, и он так серьезно относился к этой обязанности, что Изолт без него и шагу ступить не могла. Она ободряюще улыбнулась ему.

– Тебе придется отойти, Каррик, – сказала она. – И, что бы ни случилось, не приближайся. – Он начал возражать, но она властным жестом приказала ему замолчать. – Нет, делай так, как я сказала. Ты не знаешь драконов. Очень многие люди погибли, потому что были слишком безрассудными и дерзкими. Отойди, я говорю, и дай мне поговорить с драконом в одиночестве.

В конце концов Каррик подчинился, и когда подошел Мак-Синн, запыхавшийся и встревоженный, он остановил его и не позволил приблизиться.