Бездонные пещеры
Шрифт:
Линли пожал плечами. Его лицо окаменело, точно высеченное из гранита.
– Ну, когда они все погибнут, им будет уже все равно.
Изабо побледнела, как полотно.
– Значит, вы собираетесь перебить их всех до единого? Даже женщин и детей?
Она обернулась к Лахлану.
– Значит, вот каков твой план? Убить всех? Стереть их с лица земли? Неужели ты не видел, что у них такая же красная кровь, как и у нас? Может, они и морские жители, но они дышат воздухом, занимаются любовью, растят детей и поклоняются силам природы, точно так же, как и все мы. – У нее сорвался голос.
Лахлан
Изабо поднялась на ноги, переведя взгляд с него на Мегэн.
– В прошлом году ты говорил, что у нас никогда не будет сколько-нибудь продолжительного мира, если мы не достигнем согласия с фэйргами, пока мы не научимся прощать и понимать друг друга. Когда ты сказал это, я подумала, что ты наконец-то стал ри, настоящим ри, каким, должно быть, был Эйдан Белочубый. Я подумала, какой же ты мудрый, и какой смелый. Неужели я ошиблась?
Лахлан прямо встретил ее гневный взгляд. Его губы искривились.
– Надеюсь, что нет, – ответил он. – Но это не я затеял эту войну, Изабо, ты же знаешь это. Я посылал парламентеров, пытался вести с ними переговоры, я предлагал заключить что-то вроде соглашения, и не только я, но и мой отец, и дед. Ты видела, каков был их ответ!
Изабо какой-то миг молчала.
– Но ты ведь хочешь убить их всех? – спросила она наконец, уже чуть тише. – Мак-Синн зациклился на том, чтобы отбить Остров Богов, а я говорю тебе, что единственный способ для людей снова вступить в Бездонные Пещеры – через трупы всех фэйргов до единого. Твоя цель уничтожение целой расы или мир для всей страны?
Лахлан обеспокоенно заерзал. Когда он наконец заговорил, его голос был очень мягким.
– Ты права, Изабо. Мы отправляемся на эту войну не для того, чтобы раз и навсегда изничтожить фэйргов, мы идем на нее потому, что надеемся найти какой-то способ добиться продолжительного мира.
Линли Мак-Синн застонал и ударил себя по лбу кулаком.
– Вы все здесь что, совсем спятили?
Изабо обернулась к нему.
– Надеюсь, что все остальные сочтут это проявлением добросердечия, а не слабоумия! – воскликнула она. – Почему вы такой черствый? Неужели вы не понимаете, что фэйрги способны чувствовать горе, гнев и любовь, точно так же, как и мы?
Он хрипло рассмеялся.
– Что ты можешь знать, глупая девчонка? Ты ведь не была с нами, когда фэйрги напали на нас среди ночи, убивая всех на своем пути и заставив нас бежать в лютый холод лишь в том, что на нас было. Ты не видела, как моя жена и мой первенец погибли с фэйргийскими трезубцами в груди, и как моя дочь умерла в дороге от голода и холода!
– А вы видели, – парировала Изабо, – как ваши предки нападали на фэйргов в их священных пещерах, убивая всех без разбору и выгоняя их в ледяные моря на верную смерть? Вы видели, как они принесли пылающие факелы в священную тьму, куда никогда раньше не проникал свет? Вы видели, как Йедды своим пением губили сотни фэйргов, среди которых были и совсем младенцы? Чтобы знать об этом, совсем не обязательно было видеть все своими глазами.
Повисла долгая, звенящая от напряжения тишина. Изабо слегка заколебалась, увидев, сколь многие члены совета смотрят на нее с подозрением и осуждением. Потом Мегэн с трудом поднялась на ноги.
– Изабо
И снова повисла долгая тревожная тишина. Потом Лахлан вздохнул.
– И все же мы не можем начинать войну, заранее настроившись на мир, который вполне может оказаться недостижимым. Давайте запомним то, что сказала Изабо, и подумаем над этим, но пожалуйста, давайте сейчас займемся планированием войны. Ибо если мы и начали понимать, что причинили немало зла друг другу, то фэйрги определенно нет! Они ненавидят нас столь же горячо, как и всегда, и бельтайнская резня явно была не последним их нападением.
В рядах совета поднялся ропот, и Изабо с тревогой заметила, что очень многие бросают на нее косые взгляды. Все знали, что она привезла обратно в Лукерсирей дочь Майи, Бронвин, и что она общалась с самой Колдуньей. Изабо явно гораздо больше других знала об обычаях фэйргов, и многие вслух задавались вопросом, откуда. Кроме того, она была ведьмой, а несмотря на восстановление Шабаша, очень многие жители Эйлианана все еще не доверяли ведьмам.
Поэтому Изабо больше ничего не сказала, откинувшись на спинку своего кресла и крутя на пальце кольцо с лунным камнем, а по всему залу заседаний разгорелись жаркие споры. Столько всего тревожило ее собственное сердце, столько сомнений и дурных предчувствий, столько сожалений и самообвинений, что она не сразу заметила, что ее сестра Изолт тоже сидит молча, сведя над переносицей тонкие рыжие брови. В обычных обстоятельствах в этом не было бы ничего удивительного. Хан'кобаны не были склонны к излишней разговорчивости. Но сейчас шел военный совет. Изолт была Шрамолицей Воительницей, с рождения обучавшейся искусству войны. Сидеть сложа руки, когда планировали военные действия, было очень не похоже на Изолт.
Внезапно она обернулась и посмотрела Изабо прямо в глаза. Ее лицо залила краска, и она, прикусив губу, отвернулась. Изабо долго сидела очень неподвижно, даже не слыша, что творится вокруг нее. Вся ее интуиция твердила ей, что что-то не так и она каким-то образом стала причиной этого.
В тот вечер Изабо снова попыталась поговорить с сестрой, хотя от беспокойства это вышло у нее очень неловко. Изолт, превосходно владевшая собой, улыбнулась ей и коротко обняла ее, что было совершенно ей не свойственно.
– Что ты, конечно же, ничего такого не случилось. По крайней мере, не с нами. Просто я устала от всей этой грызни. С ними всегда одно и то же, с этими лордами. Они только и делают, что сотрясают воздух, но решить ничего не могут. Я не собираюсь с ними спорить. Если они хотят узнать мое мнение, то всегда могут спросить меня о нем.
Хотя ее слова казались искренними, на лице Изолт все же лежала какая-то тень, и Изабо отправилась на поиски Дайда. У него был усталый вид, темные кудри были растрепаны, рубаха на груди расстегнута, но при виде Изабо он улыбнулся и вскочил на ноги.