Бездушный
Шрифт:
— Моё почтение, уважаемая Алина-ханым, — глубоко поклонился появившийся на пороге посланник. — Великий взир Раушах просит вас прибыть во дворец сразу после полудня.
— Цель?
— Заседание Большого Дивана, ханым.
— Я буду.
— Благодарю, уважаемая, — вновь поклонился гонец, приложив руку к груди...
Когда он ушёл, в комнату опять заглянула Гиана.
— И всё-таки я тебя не пойму, — покачала она головой. —
— Ты знаешь, Гиа, я не любая, — усмехнулась Алина. — А вообще, есть одна поговорка. Старое солдатское правило: подальше от начальства, поближе к кухне.
— Но ты же ведь не солдат! — всплеснула руками ривийка.
Бывшая невеста Ашкарти взглянула на неё с интересом:
— Думаешь, есть какая-то разница?
Несколько ударов сердца они мерялись взглядами, затем Гиана опустила глаза и тяжко вздохнула:
— Не хочется верить, но... ты права. Разница практически стёрлась. Будет война, и ты уйдёшь на неё вместе с Давлетом и Халешом. А я... у меня никого не останется.
— Ты говоришь так, будто мы все уже умерли, — нахмурилась «пери».
— Нет! Вовсе нет, — вскинулась Гиа. — Просто я чувствую... вы сюда не вернётесь. Поэтому больше всего на свете я бы хотела...
Она неожиданно осеклась, и Алина, подождав три секунды, попробовала угадать:
— Чтобы мы остались в Тилтине, да?
— Нет. Больше всего на свете я бы хотела отправиться с вами.
— Уверена? — пытливо взглянула девушка на ривийку.
— Да, — твёрдо ответила Гиа.
— Глупо, но так и быть, — кивнула Алина. — Я потребую у Дивана, чтобы тебя тоже взяли в поход... Как мою помощницу, безусловно, а не как невесту сотника Халеша, — улыбнулась она, заметив, как ярко блеснули глаза у подруги...
Во дворец беглянку из Великой Империи сопровождали четверо богато одетых стражников из дворцовой охраны. Их прислал к дому Халеша сам Эрхан-бей, ставший на днях главным военным советником нового взира.
Реальной пользы от этих охранников не было, но в вопросах церемониала Алина предпочитала не спорить. Раз жителям Ривии нравится, когда юная пери гуляет по улицам в окружении внушительно выглядящих батыров, нет смысла сопротивляться желаниям большинства. Традиции на то и традиции, чтобы их соблюдали все, даже волшебницы.
Когда впереди показались ворота Шитар, Алину неожиданно передёрнуло. Отвращение от её первого посещения дворца до сих пор не ушло, хотя, казалось бы, ну что тут такого? Ведь ничего страшного с ней не случилось. Скорее, наоборот. Но всё равно. Ощущение мерзости, масляных взглядов, слюнявого рта и липких ручонок преследовало её до сих пор. Даже принимаемые каждый день ванны с розовыми лепестками и жасминовыми отдушками не могли перебить то чувство, как будто её и вправду сперва окунули в помои, а затем изнасиловали. Мало того, события того дня снились ей теперь каждую ночь, заставляя просыпаться в холодном поту и натягивать на себя одеяло, чтобы, как в детстве,
* * *
Когда двери в опочивальню великого взира захлопнулись, девушка сделала несколько коротких шажков и остановилась, оглядываясь. Личная спальня правителя Ривии не уступала в размерах дворцовым обеденным залам. В помещении царил полумрак, ковров на полу не имелось, мраморные плиты неприятно холодили босые ноги маленькой «танцовщицы»..
— Сла-аденькая, — услышала она секунд через пять. — То-оненькая.
Голос, который шёл из глубины комнаты, казался каким-то шипяще-свистящим, как у шуршащей по осыпающемуся песку пустынной гадюки. Через пару мгновений в поле зрения появился и сам обладатель змеиного голоса. Он вынырнул из темноты, словно призрак, мифический вомпер с горящими красным огнём глазами.
Эрхан-бей предупреждал девушку, что великий взир стар, как окаменелое драконье дерьмо, и выглядит соответствующе, но Алина даже представить себе не могла, что внешность Бшагата окажется настолько отталкивающей.
Морщинистая, покрытая пигментными пятнами кожа, неряшливые пучки давно немытых волос, дряблые брыли, крючковатый нос с парой больших бородавок, свинячьи узкие глазки, нависающие над ними клочкастые брови, причмокивающий кривящийся рот, торчащий из-за спины горб, руки... или скорее конечности спускающиеся едва ли не до колен... А ещё запах. Доносящийся до самых дверей, тяжёлый и сладковатый, отдающий тухлятиной...
Пять долгих лет бывшую невесту Ашкарти готовили к неизбежному. Что рано или поздно ей овладеет мужчина, бессмертный и нестареющий император или обитающий под арладарским дворцом его альтер-эго, но она и представить себе не могла, что «неизбежное» может выглядеть настолько противным, настолько отвратным и гадким. Ведь вместо вечно юного императора ей сегодня достался омерзительный старикашка, пусть и увешанный рунными артефактами, словно цыганка бусами.
Конечно, разного рода легенды и мифы много и весьма романтично рассказывали о юных красавицах-героинях, которые ради чего-то возвышенного поступались собственной честью, отдавая себя злейшим врагам своего народа, племени, государства, чтобы потом, войдя к ним в доверие и усыпив бдительность, уничтожить их единственным точным ударом. А затем пасть под клинками вражьих клевретов, принимая свою судьбу с гордостью и презрением. Презрением к смерти и гордостью за свершённое.
Алина, бывало, сама плакала по ночам после очередной книжки про такую вот дурочку-героиню и даже пыталась представить себя на её месте. Пыталась и с новой силой обливала слезами подушку.
С тех пор прошло много лет, она повзрослела, но лишь сейчас окончательно поняла: какая же всё это глупость! Нет никакой романтики в том, чтобы ради великой цели отдаться подонку, а есть только пошлость, грязь и бесчестье. И что бы такая дурочка потом ни свершила, её унижение и позор останутся с ней навсегда. Даже среди спасённых, ради которых она решилась на поругание, подобная героиня до конца своих дней будет считаться неприкасаемой и бесславной, навек опозоренной, изгоем для всех, и уже через два или три поколения о ней настоящей постараются просто забыть, придумав вместо реальной истории красивую сказку о героической жертве и не менее героическом воздаянии...