Безликий
Шрифт:
— У вас был роман.
Эдгар поджал губы, как будто почувствовал неприязнь Ноа.
— Это не просто интрижка. У меня были отношения. — Он посмотрел в сторону камина, не желая встречаться с осуждающим взглядом Ноа. — Мы встречались в ту ночь, когда умерла Лорел.
Что ж, это прояснило одну загадку, признал Ноа.
— Вот почему шериф не смог вас разыскать.
На сером лице Эдгара появился намек на цвет.
— Мы остановились в отеле за городом.
Ноа нахмурился. Если его жена уехала из города, зачем тратить
Бросив взгляд на камин, куда Эдгар смотрел, когда упомянул про роман, Ноа рассмотрел фотографии в рамке. Несколько из них изображали Винтер на различных школьных мероприятиях. И еще одна, побольше остальных, запечатлела Эдгара, стоящего в кабинете с темными панелями, которому лысый мужчина протягивает свиток. Оба мужчины одеты в академические мантии и широко улыбаются. Ноа решил, что это день, когда Эдгара назначили деканом английского факультета. Его внимание привлекла женщина, стоявшая рядом с Эдгаром и смотревшая на него с открытым обожанием.
Линда Бейкер.
— Ваша секретарша?
Эдгар прищелкнул языком в знак упрека.
— Она гораздо больше, чем просто секретарь.
Ноа вскинул бровь. В голосе Эдгара звучала яростная нотка, которая предупреждала, что его чувства не остались в прошлом.
— Вы все еще вместе?
— Да.
Ноа молча задавался вопросом, не подозревала ли Винтер каким-то образом, что у этих двоих отношения. Это могло бы объяснить ее инстинктивную неприязнь к Линде.
— Зачем держать это в секрете?
— Она работает со мной.
— Все очень просто, — сказал Ноа. — Женитесь на ней.
Эдгар вздрогнул, как будто Ноа предложил ему прыгнуть со скалы.
— Однажды я уже допустил эту ошибку. Больше не повторю.
Ноа уставился на него в недоумении. Он не думал, что когда-либо встречал более эгоистичного ублюдка. Эдгар Мур с радостью согласился заняться сексом с Линдой Бейкер, но не захотел признать их отношения законными. Он держал бедную женщину в ловушке грязной интрижки более двадцати пяти лет.
Это не просто злоупотребление властью, это оскорбление человеческой порядочности.
С усилием Ноа проглотил слова, которые вертелись у него на языке. Он планировал назвать этого человека своим тестем в самом ближайшем будущем. Начать их отношения назвав его тем еще хреном, казалось не самым лучшим решением.
— Значит, только страх перед браком не позволил вам сделать вашу секретаршу своей женой?
— Нет. — Эдгар наклонил голову, его взгляд остановился на обручальном кольце, все еще надетом на его палец. — Я всегда буду любить Лорел. Неважно, сколько раз она разбивала мне сердце.
***
Винтер приготовилась к тому, что ей придется перебирать мамины вещи. Неважно, сколько лет прошло, травма от потери Лорел никогда не ослабевала. А тот факт, что ее забрали
Но Винтер не ожидала той горько-сладкой радости, которая охватила ее, когда она разгружала коробку за коробкой. Она слышала историю за историей о своей маме. Одни хорошие, другие плохие, одни завистливые, другие с навязчивой любовью. Но в коробках хранились вещи, через которые мама говорила непосредственно с Винтер.
Старые ежегодники показывали яркого счастливого подростка с заразительной улыбкой и талантом приковывать к себе внимание. На каждой фотографии Лорел оказывалась в центре внимания, королевой пчел в маленьком улье. Она была чирлидером, президентом класса, членом суда выпускников, и, конечно же, ее творчество красовалось в каждом уголке средней школы. Имелись также фотографии Дрейка Шелтона. Он был молод, красив и лишен той напускной горечи, которая омрачала его черты, когда Винтер видела его всего несколько дней назад. Казалось, его ждет блестящее будущее.
Винтер прикоснулась к фотографиям, не в силах поверить, что две такие многообещающие души мертвы.
Она обратила внимание на альбомы, и сердце ее растаяло, когда поняла, что они заполнены ее детскими годами. Там лежали локоны ее пушистых белых волос, чернильные отпечатки ее крошечных ножек. На страницах наклеены ее бесконечные фотографии, но внимание Винтер привлекли наброски на обороте.
Простые угольные наброски, но каждый из них отражал самую суть Винтер в тот самый момент. Мягкий изгиб ее детских щечек. Любопытный наклон ее головы. Вытянутые руки и вихрь ее платья, когда танцевала под музыку, которую могла слышать только она.
Ее мать делилась с читателями не только великолепным талантом. Но и ее несомненной любовью к дочери.
Слезы текли по лицу Винтер, пока она разбирала коробки. Она не нашла того, что искала. Здесь не оказалось ни старых дневников, ни писем от таинственных любовников, которые могли желать ее смерти. Ни расписок сомнительным ростовщикам, ни ревнивых жен, которые хотели бы избавиться от нее.
Нет, она не нашла того, что хотела, но обнаружила то, что ей действительно нужно.
Запихнув последнюю коробку обратно в шкаф, Винтер уже собиралась закрыть дверь, когда заметила на верхней полке небольшой металлический контейнер. В таком обычно хранят важные бумаги.
Винтер заколебалась. Она искала личные вещи, а не деловые. Но с другой стороны, возможно, у нее никогда больше не будет возможности порыться в шкафу. Можно быстро заглянуть.
Схватив контейнер, она открыла крышку и взяла толстую пачку бумаг, сложенную внутри.
Беглого взгляда хватило, чтобы понять, что это какой-то официальный документ. Вверху значилось название адвокатской конторы, а ниже — куча слишком сложных слов, которые стоили 125 долларов в час.
Завещание.
Завещание ее матери.