Безликий

Nina16

Проскочив мимо кабинета Малфоя, она фыркнула и свернула в следующий коридор, по которому можно было идти несколько минут, пока не достигнешь нужной двери.

— Гермиона! Герм!

— Привет, — она остановилась, улыбнувшись Марку.

Отношения между ними были странные — недодрузья. Порой ей казалось, что парень действительно для нее друг, которому можно много чего доверить, а порой — лучше держать язык за зубами и много не трепать. Да и к тому же, Джинни полагала, что она нравится Марку, а о взаимности речи быть не могло. Это не потому, что парень не симпатичный или глупый, просто Гермиона до сих пор полностью не

могла отойти от смерти Рона.

— Я тут кое-что выяснил по Мартину. Пошли со мной, я тебе покажу. Бумаги в кабинете валяются.

Она тяжело вздохнула. Как сказать человеку, что ей безразлично то, что татуировка магическим образом перевернулась после смертельного проклятия на мертвом человеке?

— Слушай, я сейчас не могу. Мне нужно к Истеричке, — она протерла сонные глаза, поправив сумку на плече снова.

— О-о, удачи, — сочувственно протянул тот. — Слышал, он и Малфоя вызывал сегодня.

— Надеюсь, нас позвали по разным причинам.

Кивнув Марку, она поспешила к шефу, чуть ли не молясь, чтобы у нее было действительное другое задание. Работать в паре с Драко — это последнее, о чем она могла мечтать.

Вообще, Истеричка — так они в тайне называли шефа, потому что тот постоянно был не в себе — однажды дал одну работу для них. В итоге, все закончилось тем, что они искали не того человека, что нужно было, чуть ли не утопили Англию в своей ненависти и почти что потеряли работу. Кажется, после этого Драко стал ее ненавидеть еще больше. Хотя куда уж больше, оставалось загадкой.

Тяжело вздохнув и мысленно перекрестившись, Гермиона легонько постучала в дверь. На часах уже было ровно десять, но она не опоздала — и то хорошо. Шеф ужасно не любил опоздания, особенно, когда было такое-ужасно-важное-ты-что-не-понимаешь дело. Вообще, Истеричка был довольно хорошим человеком — со своими странностями, но терпеть можно было. Особенно если учесть, что каждый день ему приходилось работать с припадочным Малфоем и еще одним ненормальным из авроров-киллеров; не увольнял он их, потому что оба хорошо знали свое дело, а заменить было некем. А если уж говорить отдельно про Малфоя, то этого параноика не так-то и просто выгнать с работы.

Девушка еще раз постучала, на этот раз — сильнее.

— Да заходи уже, Грейнджер! Не капай на мои и без того расшатанные нервы! — послышался крик из кабинета.

Девушка, скрыв улыбку и смешок, отворила дверь, проходя вовнутрь. Кабинет у шефа был раза в два больше, чем у нее, но зачем его было делать таким огромным, она не знала. Комната сама по себе не имела больших окон, поэтому к потолку была приделана огромная люстра с крупными камнями. Выглядело это по-дурацки, учитывая то, что по бокам стояли старинные шкафы с деревянной резьбой, на одной из стен висела картина с изображением шефа в полный рост. У небольших окон, которые, ко всему прочему, были увешаны черными шторами, стоял длинный стол. Это был единственный красивый предмет, сделанный итальянскими рабочими из какого-то специального материала, который придавал гладкость и, местами, сияние. За ним восседал — именно восседал, как король на троне — главный по руководству всех авроров, авроров-киллеров и Главных авроров-киллеров.

— Здравствуйте, мистер Спрендбери.

Это был низкий мужчина (даже ниже того старичка из лифта), худощавого строения, с длинной черной бородой, которая в конце закручивалась к верху.

На нем всегда была черная мантия — он считал, что она прекрасно подходит к его идеальному лицу, — которая каждый раз, как он шел, волочилась следом, подметая полы в Министерстве. Однако над ним никто смеяться не смел, как это делали с мистером Оуэном (все тот же старичок из лифта, который работал в отделе мелких нарушений). То ли он казался для работников грозным, то ли его подчиненные — мракоборцы— не вызывали у них теплых чувств. Скорее, второе, потому что Карл Спрендбери мог напугать только ребенка — и то, вряд ли.

— Угу, — он оторвался от «Пророка» и указал на удобное кресло рядом с его столом, — присаживайся.

Обычно Карл отшучивался, расспрашивал, как прошел день, что нового произошло. Еще его очень подбадривали какие-то веселые истории про курьезные случаи из других отделов (курьезные случаи, которые происходили с аврорами, его не подбадривали). Затем Карл, как бы, приступал к делу — быстро вводил в курс дела насчет того или иного преступника и шустро выгонял ее из кабинета.

Но в этот раз что-то пошло не по плану. Истеричка лишь хмуро посмотрел на Гермиону и достал какие-то папки из нижней тумбочки своего стола.

— Где этот чертов Малфой, не знаешь? — поинтересовался он, разлаживая бумаги по ровной поверхности.

— Нет, а зачем он нам? Разве я работаю не сама?

Ее встретили темные глаза и выгнутая бровь, а после:

— Если я спросил, значит, ты должна ответить. Не задавай мне лишних вопросов, Грейнджер, — отмахнулся он от нее, вновь опуская взгляд в стопки бумаг.

— Нет, я не знаю.

Что ж, и без того прекрасный день становится еще более чудесным — а если обнаружится, что ей действительно нужно будет выполнять работу с Драко, так это вообще можно будет помереть от радости. Она даже представила, как кто-нибудь из них убьет другого на службе, забыв про преступника. В прошлый раз, между прочим, этим могло окончиться, но ситуацию спас Марк; теперь Малфой ненавидит и его.

— Если этот придурок сейчас же не явится, я пристрелю его. Ты будешь свидетелем, — он на секунду грозно посмотрел на девушку, а затем снова уткнулся в бумаги.

Но ей почему-то от этого «грозного» взгляда захотелось рассмеяться. Плюс ко всему, не только ее бесил Малфой — он мог достать мертвого. Пик его хамства, безразличия и вознесения начался именно с того момента, как на его груди стал висеть значок «Главный аврор-киллер». В тот момент, Гермиона серьезно задумалась об убийстве, потому что такой же самый висел у нее.

Правда, каким бы заносчивым парень не был, и как бы сильно она и еще половина Министерства его не ненавидели, он изменился в некоторых вещах. Первое и самое главное было, конечно же, то, сколько денег он потратил на благотворительность — это могли быть больные дети, бедные семьи, умирающие старики. Он потратил, наверное, больше половины своего состояния и наследия — она даже предположить не могла, какая сумма из этого выплывала. Второе, что даже порадовало Гермиону, он перестал быть истеричкой (по крайне мере, на работе). Слез по поводу того, что он сломал руку, вывихнул ногу, или в него чуть ли не запустили Аваду, не было. Третье, что заметили все, кто когда-либо учился с Драко в школе, он стал еще хуже в плане агрессивности, холодности, безразличия и неуместных шуточек, переполненных сарказмом.