Безопасный уровень
Шрифт:
Мы стоим и пропускаем редкие машины.
И тут…
Дверь банка распахивается, и на пороге появляется высокий мужчина. Он одет в синий спортивный костюм, на лице скалящаяся белая маска, в одной руке пистолет, в другой черный целлофановый пакет. Он на секунду замирает, оглядывается и вот уже бежит по улице, быстро удаляясь. Мимо нас пролетает полицейская машина. Визг тормозов. Мужчина оборачивается и несколько раз стреляет. Я, как учили в школе, замираю и не отрываю глаз от погони.
Внезапно чувствую, как брат тянет меня за руку, а рядом начинает кричать
Темнота.
Я оторвал взгляд от рукава, который теребил во время рассказа, и посмотрел на дочь: она лежала на спине, широко раскрыв глаза, и внимательно слушала.
— Много лет мои родители просыпались от того, что каждую ночь я кричал во сне, когда снова и снова видел лицо лежащего в гробу Никитки с замазанной дыркой от пули под левым глазом. Отец начал выпивать и все чаще ходить по городу на пятом уровне. Надо думать, пытался заработать мне баллов на обучение, развлечения и все остальное, лишь бы я не рисковал сам. И надо заметить, у него получилось… Когда мне было шестнадцать, и мы уже переехали в Зеленый мир, отец погиб.
Как бы то ни было, наследства мне хватило, чтобы купить новый дом и поддерживать маму, у которой к тому времени уже помутилось в голове. Она умерла через два года после отца.
Маленькая девичья ладошка легла на мое плечо. Софья привстала и посмотрела мне в глаза.
— Понимаешь, Софушка… Все бы ничего, время кое-как, но лечит.
Перед глазами плыло, сердце отчаянно билось в груди одновременно и от облегчения, и от вновь пережитого ужаса.
— Но все эти события оставили след внутри… Я ничего не мог сделать с собой… Я выходил из безопасных зон только в самых крайних случаях… А когда дело касается мамы или тем более тебя… меня всего начинает трясти… Сразу вспоминаю брата и тот проклятый третий уровень.
— Почему ты раньше не рассказывал? — теперь Софья сидела на кровати и внимательно, будто в первый раз, разглядывала мое лицо.
Действительно, почему? Для себя я отвечал на этот вопрос всегда одинаково: слишком рано — пока Софья была маленькой; неподходящее время — после того, как она выросла. А на самом деле? На самом деле потому, что всегда считал себя единственным виновником произошедшего в тот день и всего того, что произошло после. Как все это объяснить?
— Ты не виноват, — словно прочитав мои мысли, шепотом сказала Софья, — не ты придумал этот мир.
Не я. Он был таким двести лет, со дня Последней войны, и таким останется в будущем.
— Не я придумал, но для себя выбрал такой путь, — я коснулся ее щеки и попробовал улыбнуться, — прости, что и для тебя тоже.
— Ну теперь-то все в прошлом? Я вижу, ты все осознал, раскаялся, и теперь я могу после школы с ребятами бегать по третьим квестам?
Она
— Шучу, шучу, прости.
— Можешь начать с первых.
— Но первые с двенадцати лет! Они скучные…
— Вторые только с экипировкой и в группе. Пока тебе не исполнится пятнадцать, о третьих даже не упоминай при мне и маме.
Ее глаза засияли, в этот раз от радости.
— Спасибо, папочка!
Она обняла меня и поцеловала в щеку. Теперь и я буду в черной туши.
— Да, и еще папа, раз зашла речь…
В этом вся Софья, даже не знаю, откуда это у нее. Если чувствует, что гнется — гнет. Я вопросительно поднял бровь, давая понять, что легко не сдамся.
— Завтра пятница, все собираются на день рождения Маргариты, можно… я останусь у нее на ночь?
— Нет, — не задумываясь, воскликнул я и тут же пожалел о чрезмерной резкости, — не позже одиннадцати домой.
По лицу дочери я понял: это больше, чем она рассчитывала из меня выжать.
— Спасибо!
— И смотри, чтобы этот дылда свои руки не распускал!
Лицо Софьи залилось румянцем, и она спрятала его на моем плече. Дверь в комнату приоткрылась, и показалась голова Иры.
— Ух ты, — сказала она и исчезла.
Когда я спустился вниз, на кухне уже шел творческий процесс.
— Я раньше не замечал, что ты проводишь столько времени за плитой.
— Ты раньше не бывал в это время дома, — шутливо сказала она. После визита к парикмахеру ее черные волосы стали гораздо короче.
— Ах да, и мне пора возвращаться в офис, — я посмотрел на часы, — заскочил за дрелью, вчера ж ты так и не вынесла.
— Взял?
— Если бы, потом расскажу. Побежал!
— Давай!
Стационарная камера № 31270 продолжает запись.
Место действия: жилая комната на втором этаже в доме семьи Фроловых.
Девушка встает с кровати. Она подходит к шкафу, открывает секретную панель и достает оттуда толстую тетрадь. «Мой дневник», — написано на обложке. Девушка отодвигает стул и садится за письменный стол. Дневник раскрыт. Ручка дрожит в пальцах. Проходит две минуты.
«Сегодня говорила с Сергеем», — пишет девушка. Задумывается. Переворачивает ручку, стирает «Сергеем», пишет: «папой». Продолжает: «Почему? Почему он не рассказал мне раньше?».
Девушка откидывается на стуле и смотрит в потолок. Проходит две минуты.
«Папа в юности потерял брата, и это сломало его. Он чувствует вину. Теперь опекает меня, видимо, желает как-то искупить случившееся с братом. Я стала больше понимать его».
Девушка снова смотрит в потолок. Проходит три минуты.
«Он видел, как Денис лапал меня за задницу. Кошмар! Правда, не ругал. Пока. Он неплохой мужик, просто сломанный». — Задумывается. Стирает «сломанный», пишет: «сломленный». «Буду чаще общаться с ним. Нужно объяснить, что я осторожна. И пусть не в третьем, но во втором уровне ничего страшного уж точно нет».