Безрассудное сердце

Бейкер Мэдлин

Не сразу поняв, в чем дело, я не удержалась от вопросов:

– Что случилось, Джош? Ты не ранен?

– Индейцы, – прошептал он. – Они сожгли наш дом и убили папу с мамой. Орина тоже.

Орин! Я вспомнила, как мы вместе играли и смеялись в детстве, как он шептал стихи мне на ухо и как уверял меня, что я самая красивая девушка на свете. А теперь он убит. Навсегда замолк его веселый смех.

Мы не сразу пришли в себя. Сначала мы молча стояли, не сводя глаз с Джоша, а потом папа посмотрел на маму и на меня. Ненависть к индейцам зажглась в его глазах. Еще ни о чем не думая, он уже потянулся за ружьем и крепко сжал его, так что у него даже побелели костяшки пальцев.

Тяжело

вздохнув, папа спросил Джоша, не направлялись ли индейцы в нашу сторону.

Джошуа покачал головой:

– Нет. Я убил их главаря, и они побежали домой.

– Анна, поставь чайник, – приказала мне мама. – Сядь, Джошуа. Ты ранен.

– Неважно, – пробормотал он, еще почти ничего не соображая. – Так, царапина.

Однако маме было не до споров.

– Все равно надо посмотреть, – стояла она на своем. – Анна, принеси ножницы.

Я чувствовала на себе взгляд Джошуа, когда шла через комнату, и вдруг он обогнал меня, не выпуская из рук ружья и полыхая безумным взглядом.

– Джошуа!

От папиного окрика он остановился как вкопанный, но дуло его ружья все еще было направлено в грудь Тени, а голубые глаза горели неистовым огнем ненависти.

– Я его убью! – крикнул он. – Пожалуйста, не мешайте мне убить этого сукина сына!

– Джошуа, немедленно положи ружье.

– Не могу. – Он не помнил ничего, кроме своего горя и ненависти к убийцам. – Вы там не были… Вы не видели… Вы не видели, как умирал Орин, потому что стрела попала ему в живот. Вы не видели папу, валявшегося на земле… Вы не видели маму… – У него из горла вырвались рыдания, и потом он уже говорил шепотом. – Моя мамочка… Они перерезали ей горло…

Джош затих, и в комнате воцарилась гнетущая тишина. У него было перекошенное от страданий лицо, и он не выпускал из рук ружье.

Тень ничем не выдал своих чувств, и я не могла понять, о чем он думает и почему не боится, казалось бы, неминуемой смерти. Побледневшая мама шептала молитвы. Клер Бердин была ее лучшей подругой, и им обеим очень хотелось, чтобы мы с Джошем поженились.

– У меня нет любви к индейцам, – холодно произнес папа. – Ты знаешь, Джош. Но Тень не убивал твоих родителей.

– Индеец есть индеец, – с горечью отозвался Джош.

– Положи сейчас же ружье, – не повышая голоса, приказал ему папа, и Джош выругался себе под нос, но послушался.

Напряжение немного спало, когда он уселся в кресло возле печки и спрятал лицо в ладонях.

– Мне очень жаль, Джош, – ласково проговорила мама. – Мы все тебе очень сочувствуем. Ты знаешь, нам было бы очень приятно, если бы ты остался у нас.

Джош поднял голову и смерил Тень ненавидящим взглядом.

– Нет, спасибо, миссис Кинкайд. Вот если бы вы дали мне лошадь, я был бы вам очень благодарен.

– Ты куда, Джош? – спросила я.

– Не могу же я один сражаться со всеми индейцами. Запишусь в кавалерию.

– Джошуа…

– Не отговаривайте меня, миссис Кинкайд. Скоро тут будет война, и я хочу в ней участвовать. Индейцам от меня не поздоровится!

Только в час дня мне удалось уйти из дома. К этому времени мама перевязала Джошу рану, а я собрала ему немного еды с собой. Папа дал ему лошадь, новую рубашку, смену белья и несколько долларов на дорогу, чтобы добраться до форта Линкольн. Джош коснулся губами моей щеки, а потом ускакал, ни разу даже не оглянувшись. Мне стало очень грустно при мысли, что, вполне вероятно, мы с ним больше никогда не увидимся. Хотя я отказала ему в своей руке, мы оставались друзьями. Более того, он был частью моего детства.

Вздыхая, я вскарабкалась на коня Тени. Он был в два раза больше моей Недли, и мне пришлось

подставить под ноги ящик, чтобы залезть на него. Мне очень хотелось, чтобы он был таким же ласковым и покладистым, как моя любимица. Погладив его по сильной шее, я тронула поводья, и Красный Ветер рванул с места, словно знал, как важно нам не опоздать.

Совершенно не представляя, куда надо ехать и какая предстоит дорога, я позволила коню напиться у реки. Там было совсем тихо, словно вокруг царили мир и покой. В ожидании, когда Красный Ветер напьется, я глянула вниз и случайно заметила орлиное перо, втоптанное в землю. Оно было уже не белым, а коричневым от крови. От крови Тени. В свое время он научил меня хорошо разбираться в следах, и теперь я легко воссоздала все, что тут происходило. Всего в нескольких футах слева от меня Тень поймали и стащили на землю. Везде было полно следов от копыт скачущих коней, которые начинались далеко на камнях, уходивших в реку. Во рту у меня пересохло, когда я взялась за поводья. По таким камням ехать трудно, если ты не воин-шайен.

Мои глаза все время натыкались на обрывки кожи и капли крови. Именно здесь, на этой террасе, доблестные белые воины долины волочили за собой спешенного индейца, в клочья разрывая на нем одежду и сдирая с него кожу. Последний всадник вновь приволок его на траву, и здесь тоже все было в крови и в обрывках одежды. Я видела воочию, как Тень дерется с шестью мужчинами, которые в конце концов свалили его на землю, а потом стали бить кулаками и ружейными прикладами.

Я не понимала такой жестокости. В своей прежней жизни мне не приходилось испытывать ненависть, зато теперь я яростно ненавидела не только белых, изувечивших Тень, но и индейцев, убивших отца, мать и сына Бердинов, и вообще всех нетерпимых людей на земле.

Сообразив, что зря теряю время, я повела коня через реку на другой берег. Как только мы выехали из леса, Красный Ветер ускорил шаг и миля полетела за милей, пока не показались конические силуэты индейских вигвамов.

Теперь, когда я была совсем близко, я придержала коня, а потом совсем остановила, ибо от моей недавней смелости не осталось и следа, зато ее место занял страх. Индейцы! Возможно, те самые, которые убили Джона Сандерса и похитили Кати. Те самые, что сожгли дом семейства Генри.

Я вспомнила, как Тень в первый раз привез меня домой. Вспомнила слова отца: «Неужели ты не понимаешь, что тебя могли убить? Или сделать еще что-нибудь похуже?» И я тогда с детской наивностью переспросила: «А что может быть хуже?»

Теперь я повзрослела и знала, что на свете есть много чего пострашнее смерти. Есть голод, боль, раскаяние. И, конечно же, лучше смерть, чем бесконечные муки или потеря любимого человека. Смогу ли я жить, если Тень умрет?

Красный Ветер нетерпеливо перебирал ногами, словно напоминая мне, что надо торопиться. Я собрала все свои силы и отогнала мрачные мысли, заставляя себя помнить только о Тени. Он тяжко болен, может быть, умирает, и кроме меня некому ему помочь. Расправив плечи, я тронула бока Красного Ветра пятками, и он с гордо поднятой головой поскакал дальше. Это было удивительное животное. Хотя мы одолели довольно большое расстояние за очень короткий срок, он как будто и не устал вовсе. Его широкий шаг был все так же ровен, а сидеть у него на спине было одно удовольствие, как в кресле-качалке. Тень как-то сказал мне, что требуются месяцы и месяцы, если хочешь воспитать настоящего боевого коня. Индейцы уделяли лошадям много внимания, и это понятно, потому что в разгар битвы нередко случается, что только конь может спасти всадника от смерти. Считалось настоящим подвигом забраться ночью в лагерь противника и украсть боевого коня.