Безудержная любовь

Харлоу Мелани

У воды было ветрено, так что она, возможно, и не услышала моего приближения, но когда она даже не взглянула на меня после того, как я сел, то понял, что меня игнорируют.

— Привет, — сказал я.

Она не ответила. Просто поправила солнцезащитные очки на носу. Они были круглыми и слишком большими, как у кинозвезды несколько десятилетий назад… На самом деле, она могла бы быть похожей на картину, сидя у воды в своем шикарном наряде, пока солнце сверкало на её золотых волосах. Мое сердце забилось быстрее.

—

Ты в порядке? — спросил я.

— В порядке.

Я поправил шляпу и посмотрел на парусники и прогулочные катера в гавани. Справа от нас находилась пристань для яхт Pier Inn Marina, а на террасе ресторана сидели люди, наслаждаясь поздним завтраком под огромными полосатыми зонтиками. Слева от нас открывался беспрепятственный вид на воду, открывающийся из гигантских домов вдоль Бэйвью-роуд. Лайтхаус — Пойнт изгибался в бухту сразу за пристанью для яхт, где у каждого дома был свой причал, уставленный водными игрушками-лодками, гидроциклами, гигантскими внутренними трубами, шлюпками. На конце полуострова стоял сам маяк, выглядевший почти таким же, каким он был построен в 1884 году — кирпичи, выкрашенные в белый цвет, окна со всех четырех сторон, двухэтажное кирпичное жилище смотрителя рядом с ним.

В Гавани Вишневого дерева все менялось медленно. И у нас был комитет по сохранению истории, которому нравилось сохранять каждый камень, дерево и кирпич такими, какими они были всегда в течение последних ста пятидесяти лет. Людям нравилось жаловаться на это всякий раз, когда они хотели модернизировать свой дом или бизнес, но я в некотором роде понимал это. Я тоже сопротивлялся переменам.

И у меня было чувство, что женщина рядом со мной может все изменить.

Я отбросил этот страх в сторону и сосредоточился на текущей задаче. — Ты пропустила завтрак.

— Я больше не голодна.

— Тогда ты, вероятно, не захочешь ту помадку, которую я тебе принес.

Она посмотрела на пакет, который я ей протягивал. — Что это за вкус?

— Ванильный. У них не было никакой посыпки — я спросил.

Она не рассмеялась. — Нет, спасибо.

— Да ладно тебе, Вероника. Я пытаюсь извиниться.

— Ты?

— Да.

— Просто обычно извинение звучит как “Мне очень жаль”, а не просто "Я принес тебе немного сливочной помадки.

— Мне жаль.

Теперь она сдвинула очки на макушку и посмотрела мне в глаза. — За что?

— За то, что заставил тебя чувствовать себя плохо из-за прошлой ночи. Правда в том, что я действительно чувствую себя виноватым за то, что воспользовался тобой в момент уязвимости, но я поцеловал тебя не поэтому.

Очевидно, сочтя меня искренним, она водрузила очки на переносицу. — Спасибо. Я принимаю твои извинения. — она протянула мне одну руку. — И твою помадку.

Почувствовав облегчение, я отдал ей сумку.

Она сунула руку внутрь, достала ломтик и откусила

кусочек. — Ммм. Хочешь немного?

Я начал было отказываться, но она подняла его, чтобы я откусил кусочек прямо с ее пальцев. Когда она таяла у меня во рту, я подумал: вот какой она была бы на вкус прямо сейчас, если бы я поцеловал ее — сливочной, маслянистой, сладкой. Мои внутренности скрутило, как штопор. — Спасибо.

— Итак, какой твой любимый вкус помадки? — спросила она.

— Я не ем много сладкого.

— Но ты должен иногда потакать своим желаниям.

— Не часто. Я довольно дисциплинирован.

Она откусила еще кусочек сливочной помадки. — А чем ты занимаешься для развлечения?

— Я делаю мебель.

— Но это все еще работа, — отметила она. — Я имела в виду, в твое свободное время.

— Я провожу все свое свободное время со своими детьми.

— Ты ничего не делаешь только для себя? Типа, чтобы выпустить пар?

— Я бегаю, если у меня есть время. Раньше у меня был мотоцикл, но я продал его, когда родились близнецы.

— Боже. Ты все — работа, никаких развлечений.

— Кто это сказал обо мне? — раздраженно спросил я. — Мэйбл?

— На самом деле, это была Ари.

Я закатил глаза. — Разница та же. Она как ещё одна младшая сестра, о которой я никогда не просил.

— Тебе повезло. Жаль, что у меня нет младшей сестры. — Вероника вздохнула и снова сосредоточила свое внимание на заливе, прежде чем подставить лицо солнцу. — Здесь так красиво.

Я восхищался изгибом ее шеи. — Тогда останься на лето.

— Я не уверен, что мне следует это делать, Остин.

— Почему нет? Ты получила предложение получше с тех пор, как я видел тебя в последний раз?

— Нет, — призналась она. — Но я не хочу быть там, где меня не хотят видеть.

— Тебя здесь ждут. Господи, все, кого ты встречала, обожают тебя — мои дети, мои братья и сестра, даже старый ворчун Ларри.

Она замолчала, искоса взглянув на меня. — А как насчет тебя? Я тебе нравлюсь?

— Да. Как друг.

Ее брови приподнялись над верхушками солнцезащитных очков. — Друг, да?

— Да, Вероника. Если ты останешься, мы станем друзьями.

— Мои друзья зовут меня Рони.

— Рони. — я глубоко вздохнул и сосчитал до пяти. Эта женщина могла бы испытать терпение монаха. — Ты возьмешься за эту работу?

— Я подумаю об этом. Но, возможно, сначала мне следует задать вам несколько вопросов.

Я провел рукой по подбородку и оглянулся на детей — они были там, где я их оставил, облизывая пальцы. — Например, что?

— У тебя есть судимость?

— Нет.

— Ты собираешься заставить меня пользоваться расписанием работы по дому?