Безумие любви
Шрифт:
— Побуждаете людей залезать в новые долги? — выпалила она с горечью. — Поощряете ложные надежды.
Он допил кофе, поставил чашку на поднос и медленно поднялся с дивана, будто растягивая время, чтобы что-то окончательно обдумать.
— Ваше дурное мнение обо мне, кажется, охватывает все стороны моей натуры.
— Мы чужие люди. И у меня нет о вас никакого мнения.
— Леди, меня трудно обмануть. — Серые глаза смотрели ей прямо в лицо. Я бы сказал, что был осужден и приговорен, прежде чем вы меня увидели. Еще раз предлагаю начать сначала!
— Зачем? — резко спросила
— Потому, что хочу быть вашим другом. — Взгляд его внезапно смягчился, от недавнего сарказма не осталось и следа.
Против своей воли Дороти почувствовала какое-то неодолимое влечение к «демону». И это пугало!
— Премного обязана, мистер Моблейн, — протянула она бесцветным голоском. — Но у меня достаточно друзей.
— В самом деле? — Ник присел на корточки у камина. — Это делает вас уникальной представительницей человеческого рода. Ну, тогда можно попросить вас о том, чтобы вы хотя бы не видели во мне врага, когда мы встретимся в следующий раз?
— Вряд ли наши пути снова пересекутся, сэр Николас, — произнесла она с тайным подтекстом.
— Очень жаль, ведь Адела вас ждет. — Он подошел к двери и обернулся. — Дороти, пожалуйста, не позволяйте вашим убийственным суждениям обо мне повлиять на дружбу с моей крошкой. Это было бы несправедливо. Спокойной ночи.
Через пару минут до нее донеслось вкрадчивое урчание отъезжающего «ягуара»
— А вот это тоже несправедливо, — прошептала она. — Тонкая игра, сэр Паук...
Она не смогла заснуть в ту ночь. Не помогли ни горячая ванна, ни какао, ни снотворное. Дороти металась по постели, чувствуя, что Николас Моблейн опутал ее душу тончайшей паутиной колдовских чар.
Мир и покой? — вопрошал презрительно внутренний голос. Да тебе неизвестно, что это такое. Шесть лет ты мучаешь себя из-за этого человека. Постоянно каешься в том, в чем не виновата. Терзаешь себя из-за унизительного происшествия, о котором он даже не помнит. Даже твое имя ему ни о чем не говорит. Слишком тривиальная история для изощренного любителя острых ощущений. Ты терзаешь себя из-за пустяков, идиотка.
А теперь ты встретила его снова. Ты говорила с ним, и мир при этом не обрушился. В сущности, может быть, это веха, знаменующая новый этап в твоей жизни.
Только бы не сорваться, иначе...
— О нет! — подскочила Дороти, как ужаленная. — Только не это. Никогда.
Она отшвырнула плед, выбралась из постели, накинула халат и подошла к камину.
Подбросив в тлеющие угли несколько поленьев и свернувшись калачиком в углу дивана, девушка завороженно уставилась на оживающее пламя.
Как бы то ни было, ночным кошмарам, связанным с Ником Моблейном — злым гением, который искалечил ей жизнь, пришел конец.
«Начнем сначала!» Нет, как вам это нравится? Паук с каждым новым движением стремится притянуть ее к себе.
Ладно, Никки, подожди. Сейчас, уже коли выпала бессонная ночь, есть смысл раскрутить колесо времени. Вернуться туда, на шесть лет назад... И тайное воистину станет явным!
4
Все, конечно, началось с Джеффри...
— Ты ему нравишься, верно? — Салли
Дороти покраснела от смущения.
— Да нет, конечно, нет.
Они вертелись перед зеркалом, примеряя платья. Пурпурная мини-юбка, блузочка в тон, из настоящего испанского бархата — Дороти в жизни не носила ничего подобного. В вопросах одежды Фред Ламметс был весьма консервативен. Когда его дочь в чем-то нуждалась, ее посылали к конкретной продавщице в большом универмаге, которая предварительно получала строжайшие инструкции.
Удивительно вообще, как отец разрешил ей погостить несколько дней в семье Найт. Конечно, если бы папуля пронюхал, как мало Дороти знает свою подружку, он, вероятно, отказал бы ей. Но тот факт, что Салли появилась в школе только в прошлом семестре, остался под покровом тайны.
Помпезный особняк Найтов был построен в стиле американского Юга, поскольку, как рассказала мать Салли, она провела свой медовый месяц в Нью-Орлеане и с тех пор считала этот город своей духовной родиной.
Дороти, привыкшая к книжным полкам и ситцу, чувствовала себя перенесенной в мир волшебных голливудских декораций. Ванны сияли позолоченными кранами. Окна задрапированы бархатом с фестонами. Кухня походила на кабину космического корабля и была такой же стерильной, поскольку здесь никто никогда не готовил.
Снаружи, среди экзотических растений, располагались бассейн в форме сердца и теннисный корт.
Чуждое традиционной для британских аристократов чопорности семейство Найт славилось своим гостеприимством. В доме всегда было полно народу.
Включая Джеффри Холдена.
Он читал в университете курс изящных искусств, поскольку так и не нашел «достойного поприща в этом суетном мире». Салли, судя по ее словам, знала его «всю жизнь».
Высокий, светловолосый красавчик с голубыми глазами, Джеффри при желании мог сразить наповал любую девчонку. Атлет со средиземноморским загаром, он прекрасно плавал, ловко играл в теннис и отличался непревзойденной виртуозностью в танцах.
Дороти, которая чувствовала себя лишней в этой полубогемной-полусветской среде, он показался сказочным принцем. Сверстницы ехидно называли ее «недотрогой», и порой она задумывалась о причинах полученного приглашения. Ведь вертлявой, разбитной Салли слишком часто было не до гостьи, а в доме, лишенном книг, та просто не знала, чем себя занять.
К счастью, девушка обнаружила в оранжерее роскошный шахматный столик из оникса и слоновой кости, и однажды, развлекаясь решением шахматных задачек, услышала за спиной томный баритон:
— Слава аллаху! Наконец-то фортуна даровала мне встречу с принцессой, в очаровательной головке которой заключено нечто большее, чем сплетни и капризы.
Дороти испуганно обернулась и увидела Джеффри Холдена.
— Черные, кажется, в безнадежной позиции, — сказал он, вальяжно усаживаясь напротив. — Посмотрим, что мне удастся сделать...
К тому времени, когда последняя задачка была решена, она успела влюбиться в него по уши.
В тот вечер Джеффри не отходил от «принцессы» ни на шаг, и почти вся дамская часть общества пожирала ее недоуменно-завистливыми взглядами.