Безумие на двоих
Шрифт:
– Матвей…
Выстанываю хрипло, когда Зимин спускается вниз по шее и оставляет укус у ключицы. Захожусь крупной дрожью, когда его пальцы распускают завязки на моих штанах и ныряют за пояс, поглаживая нежную кожу. И едва не сползаю на пол по стене, потому что ноги подкашиваются.
Понимаю, что сейчас совершаю огромную глупость, но просто не могу противостоять соблазну. Знаю, что Мот – отъявленный бабник и неисправимый циник. Знаю, что он манипулирует девчонками, как хочет, виртуозно очаровывает наивных глупышек и опытных стерв, а потом легко разбивает их сердца вдребезги и обсуждает свои победы
Набрасываюсь на сводного брата, как одержимая психопатка, и сама помогаю ему сдергивать с себя толстовку, под которой ничего нет. Резко втягиваю ноздрями воздух, оттого что холод на несколько коротких мгновений окутывает тело, и тут же падаю в кипящую лаву, стоит только Матвею ко мне прикоснуться.
Задыхаюсь от закручивающихся внизу живота вихрей, захлебываюсь наркотической эйфорией и не успеваю анализировать происходящее. Ловлю только эпизодические вспышки.
Неизвестно как оказываюсь на кровати под Зиминым. Обнаруживаю, что наша с ним одежда куда-то испарилась, и снова проваливаюсь в угрожающую моему рассудку близость. Оставляю на лопатках Мота красные царапины-борозды, губы его исступленно кусаю и до неприличия громко кричу, не думая о том, успели наши гости уехать или нет.
Открываюсь сводному брату, хоть у меня и нет ни одного повода ему доверять. Обнажаю потаенное, хоть не имею гарантий, что наше неистовое помешательство не станет завтра достоянием общественности. И рассыпаюсь на миллион осколков от порочного удовольствия, обрушивающегося на меня ураганом.
Сладко так. И остро одновременно. Быстро, безудержно, на максималках.
Впрочем, с Мотом всегда так. За гранью дозволенного. Запредельно.
– Не вру, Саш…
Сипло произносит Зимин, отвечая на мой выпад, о котором я уже успела забыть, и собственническим жестом придвигает к своему боку. Пока мы оба переживаем последствия эмоционального тайфуна, закрутившего нас в своей воронке. Дышим рвано, дрожим и все еще перевариваем случившееся.
– Знаю.
Едва уловимо кивнув, откликаюсь нестройным эхом и пристраиваю голову у Матвея на груди. Скольжу пальцами по блестящей от пота коже и рисую невидимую мишень там, где стучит его гордое сердце.
Наслаждаюсь минутами такой непривычной, но такой необходимой нам обоим тишины. Не спешу выяснять отношения, атаковать сводного брата совершенно неуместными сейчас вопросами и оглашать список требований, который бы обязательно составила девушка, попавшая к нему в постель.
– Саш…
– А?
Замираю, поднимая подбородок, и жду, что Мот скажет что-нибудь важное. Тону в глубине его карих глаз и до умопомрачения боюсь услышать, что все это было чудовищной ошибкой. Стискиваю ладони в кулаки, прикусываю нижнюю губу и дергаюсь от телефонной трели, перемешивающей Зимину карты.
– Добрый день, Вера Викторовна. Вечер? Да, вечер…
Ровным голосом без намека на стеснение соглашается Матвей, а меня трясет от имени мамы, врезающегося в барабанные перепонки. Становится стыдно и неловко. Что бы она сказала, если бы застала нас со сводным братом в таком виде? Сомневаюсь, что похвалила бы.
Скептически хмыкаю, представив лицо Сергея Федоровича в этот момент, и натягиваю одеяло на грудь, как будто
– Все в порядке. Да. За Сашей? Присмотрю обязательно.
Глава 26
Мот
– Присмотришь?
Шелестит Сашка у меня подмышкой, отвлекает мелодичным смехом и вынуждает заканчивать разговор с Верой Викторовной. Которая в красках расписывает все прелести чешской столицы, вепрева колена и каких-то сладостей с непроизносимым названием.
Наскоро попрощавшись, я скидываю звонок и убираю телефон на тумбочку с кучей девичьих мелочей, вроде какой-то косметики, нескольких склянок духов и множества заколок. Совершенно бессовестно сдергиваю одеяло со сводной сестры, заставляя ее заливаться румянцем, и плавно скольжу по изящным изгибам.
Ноги длинные, узкая талия, тонкие запястья.
Перевожу взгляд на лицо, задерживаюсь на алых губах, чуть припухших от моих поцелуев, и добровольно ныряю в синее море ее завораживающих глаз. Странно, но больше не испытываю ни злости, ни досады от того, что наших родителей свела судьба. И прекрасно отдаю себе отчет в том, что снова избил бы Латыпова, если бы пришлось отмотать время назад.
– Красивая.
Я одариваю Саньку безыскусным комплиментом и невесомо мажу большим пальцем по ее щеке, с удовлетворением отмечая, что Баринова откликается на этот простой жест. Доверчиво жмется к моему боку, закидывает ногу мне на бедро и тащит на себя дурацкое пушистое одеяло, как будто смущается своей наготы. После чего сонно зевает и спустя пару минут проваливается в спокойный сон, пока я продолжаю рассматривать ее спящую.
Не строю на лежащую рядом девчонку никаких планов, не думаю об отношениях и просто плыву по течению, наслаждаясь приятной истомой, растекшейся по телу. И, незаметно для себя самого, отрубаюсь, чтобы утром обнаружить Сашину ладонь у себя на груди.
Впечатления новые. Непривычные.
Обычно я не остаюсь у своих пассий и сваливаю прежде, чем рассветет.
– Доброе утро.
– Доброе.
Я отвечаю на автомате, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Прихожу к выводу, что не испытываю ни досады, ни раздражения, и, длинно выдохнув, наблюдаю за тем, как Баринова сладко потягивается. Пробегаюсь пальцами вдоль ее позвоночника, словно настраиваю инструмент на правильный лад, и не удерживаюсь от того, чтобы снова подмять девушку под себя.
Пригвождаю ее к простыне темнеющим взглядом, фиксирую запястья высоко над головой и оставляю на шее дорожку из чувствительных укусов. Выбиваю из Сашиной груди несколько хриплых вздохов и тут же закрываю ее рот терпким томительным поцелуем, лишая нас обоих кислорода.
Без ненужных рассуждений поддаюсь общему на двоих сумасшествию. Дурею от ее запаха и от того, какая она податливая и послушная. Ведомая. Готовая последовать за мной, даже если я подключаю нас к высоковольтным проводам и запускаю по ним разряды мощного электрического тока. Даже если я толкаю нас к пропасти и сбрасываю с обрыва без страховки. Даже если тяну за собой на дно…