Безумие на двоих
Шрифт:
– Совсем идиот?
– Ага.
Скептически хмыкнув, соглашается Крестовский, сплевывая себе под ноги, я же запоздало обнаруживаю, что в глазах у него – пустота. Бездонная всеобъемлющая пустота и мрачная обреченность, от которой жгучий холод ползет от макушки к самым стопам. Вымораживает имеющееся в организме тепло и заставляет долго трясти товарища за плечи, чтобы получить более-менее адекватную реакцию.
– Что у тебя случилось?
– Она аборт сделала. Прикинь, да?!
Снова теряя хладнокровие, орет Крест, а ко мне как будто сотню
И, если меня так от этой новости плющит, то что у Игната сейчас на душе?
– Лиля твоя?
– Ага. Не сказала, что залетела. Не посоветовалась. И про больницу тоже ни слова, естественно.
Судорожно цедит сквозь зубы друг и впервые за долгое время выглядит таким подавленным и удрученным. Как будто из него извлекли какие-то жизненно важные пружины и винтики, которые отвечали за широкую искреннюю улыбку, задорный заливистый смех, умение подколоть ближнего своего и развеселить любую толпу.
– А ты откуда узнал вообще?
– Да, батя позвонил, а она ему. Со мной даже разговаривать не стала. Браслет через него передала, который я ей на днюху дарил, вещи в чемодан покидала и улетела в Питер. Нормально, да?!
С надрывом делится своей драмой Крестовский и устало сползает по металлическому боку Марковника, усаживаясь прямо на грязный асфальт. Я же опускаюсь на корточки рядом с ним и упорно ищу намеки на то, планирует он вытворить еще какую-нибудь дичь или нет.
– Теперь что? Помчишься за ней?
– Нет. А смысл?
На удивление здравомысляще рассуждает друг и замолкает, внимательно наблюдая за тем, как к нам приближается Сашка, чье перемещение я чувствую кожей. Подходит ко мне в плотную, лохматит тонкими изящными пальцами волосы и неторопливо разминает закаменевшую шею.
– А вы теперь…?
– Вместе. Да.
Глава 29
Саша
Вместе.
Слово-то какое вдохновляющее.
От него пленительная истома опутывает с головы до ног, массивные золотистые крылья вырастают за спиной и норовят поднять высоко в небо. Хочется петь, хоть вокал – это совсем не мое. И танцевать. Кружиться в каком-нибудь вальсе, или скакать в сумасшедшем канкане, или жечь под ритмы хмельной сальсы.
Но вместо этого я наклоняюсь к Матвею, доверчиво жмусь щекой к его затылку и устраиваю ладони у него на предплечьях, даже сквозь ткань впитывая его жар, как какой-то теплоприемник. Витаю в облаках и складываю драгоценные моменты в изрядно увеличившуюся в объемах коробку с воспоминаниями. Чтобы доставать их в дождливый вечер, когда мне будет немного тоскливо.
– А родители?
Злободневный, но такой ненужный сейчас вопрос Крестовского вламывается в мою реальность подобно набравшему скорость товарняку. Рушит великолепно выстроенный замок иллюзий. Заляпывает уродливыми кляксами идеальную
– Не в курсах пока.
Невозмутимо роняет Матвей, в очередной раз удивляя меня своей непрошибаемостью. Интересно, его хоть что-то может выбить из колеи? Экспансия инопланетян? Нашествие роботов-убийц? Метеорит, минующий слои атмосферы?
Навряд ли.
– И что делать будете?
– Приедут – поговорим.
Безапелляционно заявляет Зимин, снимая приличный груз с моей души и встает на ноги, отчего мои руки сами скользят вниз и обвиваются вокруг его талии. Пальцы рисуют замысловатые узоры на его толстовке, нос утыкается между лопаток, частит пульс, и только мозг запаздывает с сигналами.
В крови снова творится какая-то химия, по венам течет адреналин, перемешанный с плазмой, гормоны бурлят так, что я с трудом отстраняюсь от Мота, когда мы все направляемся к машине.
Несколько колких пропитанных скепсисом взглядов моментально приклеиваются ко мне, но я от этой враждебной зависти испытываю лишь садистское удовлетворение. Отыгрываюсь за тотальный игнор в первые дни, мщу за подставу на вечеринке, наращиваю броню. И высоко вздергиваю подбородок, потому что быть уверенной в компании сводного брата совсем не сложно.
– Пообещай, что никуда не влезешь, Игнат?
– Не влезу, не парься. Деня уже рядом. Я в таком состоянии за руль больше не сяду.
Крестовской демонстрирует чудеса самоконтроля, особенно на фоне недавней вспышки, и еще долго смотрит нам вслед, убрав руки в карманы. Не ежится под порывами хлесткого ветра и словно вообще не ощущает низкой температуры.
И, хоть он и кажется вполне нормальным, Матвей все равно звонит баскетболисту, который был у нас на вечеринке. Что-то долго с ним обсуждает и раздает подробные инструкции, пока я подпеваю льющейся из наушника мелодии и постукиваю ногтями ей в такт.
Не вмешиваюсь в серьезный разговор и откровенно любуюсь мужественным профилем сводного брата. Упиваюсь манерой его вождения и подолгу залипаю на ловких пальцах, обхватывающих кожаную оплетку.
Немного жалею о том, что на город опускаются сумерки, потому что еще один день подходит к концу. А это значит, что до момента икс, когда родители вернутся из сказочной Чехии и нам придется сесть с ними за стол и обсудить происшедшие разительные перемены, остается все меньше.
– Саш.
Планирую подняться к себе, скинуть одежду и принять душ, но Матвей меня останавливает. Впечатывает в мускулистую грудь, по сложившейся традиции кладет ладонь мне на поясницу, дышит рвано. Не спешит включать свет, купая нас в кромешной темноте. Заполняет собой все пространство так, что мне кажется, что мы стоим на тесном квадратном клочке паркета, а не в большом коридоре.
– Если ты забеременеешь, ты же не станешь от меня это скрывать?
С резким свистом выцеживает сводный брат и замирает, забыв набрать в легкие кислорода. Мне же его бешеное сердцебиение в барабанные перепонки долбит, резонирует с моим лихорадочным.