Безумие на двоих
Шрифт:
– Матвей…
Александра крупно дрожит под моими дразнящими ни разу не осторожными прикосновениями. И я трясусь с ней в унисон. Вставляет хлеще, чем от пятидесятиградусной настойки, которую Вадик однажды стащил у своего отца и припер нам с Крестом.
Методично довожу сводную сестру до края, стирая оставшиеся между нами размытые границы, и сам вылетаю в нирвану. Чтобы потом лежать на кровати, широко раскинув руки, пить чужое рваное дыхание и тупо пялиться в потолок. Потому что в башке не осталось никаких
Вакуум. Абсолютная пустота.
– Проголодался?
Баринова первой нарушает разверзнувшуюся между нами тишину, приподнимаясь на локте, и я дергаю ее на себя. Зарываюсь пальцами в ее влажные спутанные после близости волосы и понимаю, что готов не стейк съесть – целого барана.
– Ага. Поедем куда-нибудь поедим.
Ставлю Сашу перед фактом и весьма неохотно выбираюсь из постели, игнорируя устроенный нами бедлам. По комнате словно Мамай прошелся: скомканные вещи валяются по разным углам, компьютерное кресло неуклюже громоздится на боку, а кружка с изображением Москвы хвастается массивным сколом.
И я, как ни стараюсь, не могу воспроизвести траекторию нашего вчерашнего хаотичного движения.
И если в спальне Бариновой царит бардак, то внизу в гостиной дела обстоят гораздо хуже. От журнального столика остался лишь остов и мелкое стеклянное крошево. На ковре бурыми пятнами засохла кровь. А огромная плазма на стене приобрела внушительную дыру в центре и паутинку из трещин по краям. И я снова не могу выудить из памяти нужные детали, как будто кто-то нарочно вымел из головы лишнее.
– О-бал-деть…
Прилетает удивленное мне в спину, и я неторопливо оборачиваюсь, мысленно выставляя Саше пятерку за скромный наряд. Про себя хвалю не слишком узкие джинсы, свободный джемпер мятного цвета, теплую дутую куртку и отсутствие макияжа на кажущемся детским лице.
– По фиг. Позже разберемся.
Решаю проблему в своем излюбленном стиле, просто откладывая ее на потом, как будто она может рассосаться, пока мы будем кататься. Приобняв сестру за плечи, утаскиваю ее с места побоища и галантно помогаю ей разместиться на переднем сиденье моего авто.
– Не холодно?
Интересуюсь, параллельно включая подогрев сидений, и сам себя не узнаю. Отчего-то хочется создать для сидящей рядом девчонки максимальный комфорт, который только возможно, и заслужить мягкую одобрительную улыбку. Мда…
– Нет. Все хорошо. Спасибо, Матвей.
Оправдывает мои ожидания Баринова, демонстрируя ямочку на левой щеке, отчего сердце начинает гулко бахать в груди. И я одновременно злюсь на себя за эти глупые мальчишеские порывы и радуюсь случившимся в наших с Сашей отношениях переменам.
В небольшом эмоциональном раздрае подъезжаю к маленькому уютному ресторанчику, расположенному вдали от оживленной магистрали, и машинально подаю Саше руку, ощущая легкое покалывание на коже.
– Когда-то мы очень любили это место с мамой. Заскакивали сюда раз в неделю. Она всегда заказывала круассан с ветчиной и сыром и шоколадный десерт, а я трамбовал какую-нибудь пасту или отбивную. Кофе пили или малиновый чай. Зависали на несколько часов, она меня ни о чем не расспрашивала. Я сам все рассказывал. О школьных проблемах, о конфликтах с учителями биологии и информатики, о стычках с пацанами, о первой влюбленности…
Делаю паузу. Выдыхаю резко. И понять не могу, почему именно сейчас пробивает на эту странную откровенность. То ли от того, что доверять Бариновой начал. То ли от того, что прояснить все скользкие моменты хочется. То ли от того, что девчонка замерла натянутой струной и не шелохнется. Хрен его…
– Слушала меня внимательно, прямо как ты сейчас. Размешивала сахар в чашке, не касаясь ложкой фарфора, и никогда не осуждала. Не настаивала на своей правоте, не давила. Но обязательно что-то дельное советовала…
Выливаю на Сашку фрагменты из своего прошлого, которые ей, может, и не нужны совсем, и как будто часть груза со своих плеч на ее перекладываю. По крайней мере, каменная плита с грудака немного сдвигается.
– Оправдывала меня перед отцом часто. Покрывала. Из ментовки втихаря несколько раз забирала. Вот и в один вечер прыгнула за руль и помчалась к Крестовским. Потому что мы с Игнатом накосячили, дом их чуть не подожгли…
– А дальше?
Взволнованным шепотом спрашивает посерьезневшая Александра, кусая нижнюю губу, и неосознанно прижимается к боку, впитывая часть моей боли.
– А дальше ливень как из ведра. Скользкая дорога. Подрезавший ее лихач. И авария страшная…
– Мне так жаль, Матвей. Так жаль…
Тонко всхлипывает сводная сестра, глотая застилающие ей обзор слезы. Гладит мои пальцы, стиснутые в кулаки. Я же проталкиваю внутрь засевший в горле горький колючий ком и сиплым голосом рвано роняю.
– Мама жива, Саш.
Глава 27
Саша
– Жива…
Шокирующая информация обрушивается на меня беспощадным камнепадом. Не умещается в крохотном мозгу. Не укладывается в привычные рамки. И я какое-то время хватаю ртом воздух, справляясь с равным по силе тайфуну потрясением.
На голых рефлексах веду ладонью по руке Зимина и часто-часто моргаю, смахивая с ресниц обильную влагу. В один короткий миг телепортируюсь на место сводного брата и теперь в полной мере понимаю причины его безусловной ненависти к нам с мамой и нежелания пускать никого в семью.