Безумие толпы
Шрифт:
Она улыбнулась:
– Я давно не видела этой фотографии. Посмотрите на него. Такой счастливый. Знаете, он всегда носил галстук-бабочку – noeud papillon. – Она как зачарованная уставилась на фото. – Это снято на конференции в Виктории. Его последний счастливый день. Последние счастливые часы.
«Последний», – мысленно повторил Арман.
– Последний перед чем?
– Перед тем, как он вернулся домой и дал Марии сэндвич с арахисовым маслом. Она подавилась им и задохнулась. Но вы это знали. Вы же не думаете…
–
Роберж наклонила голову, разглядывая его.
– Почему вас интересует Пол? Это фото? – Она помолчала. – Вы ведь не считаете, что за этим стоит нечто большее? Не думаете, что Пол сделал это намеренно? – (Гамаш и Бовуар продолжали безмолвно смотреть на нее.) – Вы думаете, это сделала я?
– Его фотографировали вы? – спросил Бовуар.
– Да. Мы с Полом вместе делали этот стендовый доклад. Это было так забавно.
– Знаете, что я вижу, глядя на эту фотографию? – сказал Арман. – Я вижу счастливого, раскованного человека, который смотрит на любимую женщину. Ту, которая любит его. Я вижу забавный, даже глуповатый стендовый доклад, подготовленный к серьезной научной конференции. О ложных корреляциях. Это словосочетание вы повторили несколько раз. Почему?
– Я хотела, чтобы вы знали: статистикой можно манипулировать, можно ее неверно интерпретировать. Ее можно приладить к любым теориям.
– Я это уже знал, – произнес Арман. – Думаю, большинство так и делает. А вы разве нет? По-моему, вы хотели, чтобы мы нашли это. – Он кивнул, показывая на телефон и фотографию.
– Зачем мне это нужно?
– Чтобы замутить воду, – пояснил Арман. – Запутать нас…
– Для этого, похоже, моя помощь вам не требуется.
– …Заставить нас задавать вопросы, сомневаться в тех связях, что мы устанавливали. Между смертью Марии Робинсон и убийством Дебби Шнайдер. Между Эбби и Марией.
– В связи между вами и Полом Робинсоном, – добавил Бовуар.
– Связь была, – призналась Колетт. – И очень глубокая. Но романа не было. Он был старше. Наставник. Как и в случае с Винсентом, между нами возникло мощное интеллектуальное влечение, но не больше. И да, я его любила. А он любил меня. Но…
– Колетт! – позвал Жан-Поль откуда-то из глубины дома.
Она вскочила на ноги, книга чуть не упала на пол. Роберж положила ее на стол, сделала шаг-другой, но остановилась и повернулась к полицейским. Оба поднялись.
– Но он… – Она взглянула в ту сторону, откуда раздавался голос. – Он моя половинка. Единственный мужчина, с которым я хотела быть. И все еще хочу.
Она ушла, но только после того, как Арман попросил ее оставить книгу.
– Продолжай искать, Жан Ги.
– Вы ей не верите, patron?
– Я думаю, она не обманывает, когда говорит, что романа не было, но, кажется мне, она многое утаивает. Например, за какие заслуги Пол Робинсон был вечно ей благодарен? Обрати внимание на
– За день до его смерти, – сказал Жан Ги.
Изабель Лакост спросила у молодого человека за стойкой портье, не видел ли он профессора Робинсон.
– Кажется, она пошла в гостиную.
Лакост направилась туда. В гостиной отдыхали несколько человек, включая Винсента Жильбера. Большинство читали. Они посмотрели на нее, потом продолжили свое занятие, не желая заглядывать в глаза копа.
Только доктор Жильбер не опустил взгляда, в котором был интерес, а не беспокойство. «А с чего ему волноваться, – подумала Изабель, выходя из комнаты. – Он ведь считает себя умнее других».
Она отошла на несколько шагов, остановилась, подумала и вернулась в гостиную.
– Могу я поговорить с вами? – обратилась она к Жильберу.
Он приподнялся, без особого энтузиазма приглашая ее сесть в соседнее кресло:
– Прошу вас.
– Доктор Жильбер, могу я довериться вам?
Он закрыл журнал, отложил его в сторону.
– Конечно.
– Старший инспектор Гамаш поручил мне снова поговорить с профессором Робинсон, потому что, понимаете ли, возникли подозрения…
Жильбер вскинул кустистые седые брови:
– Какие?
– Я думаю, вы сами можете догадаться, – сказала она, понижая голос и поглядывая на других гостей, – впрочем, те сидели слишком далеко, чтобы их услышать.
– Вы думаете, она убила свою подругу? – тоже зашептал он.
– Пожалуй, об этом рано говорить, во всяком случае, пока я не побеседую с ней еще раз, но прежде мне хотелось спросить у вас: может, вы знаете какие-то подробности, которые могут быть полезны для следствия?
– Например?
– Например, что вам известно о ее отце?
Теперь брови Жильбера сошлись на переносице:
– Об отце? То есть вы хотите узнать не о ее матери? И не о Камероне?
– Нет, нам об этом уже известно. Я имею в виду именно ее отца и сестру.
– У нее была сестра?
Лакост натянуто улыбнулась:
– Да. С тяжелой инвалидностью от рождения. Она умерла при странных обстоятельствах.
– Бедняжка, – механически проговорил он.
– А отец, судя по всему, покончил с собой.
– Неужели? Сплошные семейные трагедии.
– Действительно. И все это, кажется, началось с лечения матери у Камерона и ее последующего самоубийства.
– Мне это кажется некоторой натяжкой.
– Ложной корреляцией?
Жильбер посмотрел на Лакост:
– Да. Пожалуй. Почему вы мне это рассказываете?
– Меня просто интересует, не говорила ли Эбигейл с вами на эту тему, – пояснила Лакост. – Может быть, она обвиняла вас в смерти сестры и отца, а также в смерти матери.
Теперь он сверлил ее недовольным взглядом: