Безумие толпы
Шрифт:
«Неужели ты убил ее своими руками?»
Он подошел к большой доске, установленной в оперативном штабе технической службой. К доске были прикноплены фотографии. Место убийства. Тело. Тут были и схематические изображения места преступления, лыжни, обержа, костра. Перемещения и взаимосвязи различных людей.
Внизу на доске висели другие снимки.
Бывший спортзал после стрельбы. Фотографии анфас и в профиль Эдуарда, Альфонса и юного Симона Тардифов.
Портрет Юэна
Теперь к ним добавились еще две фотографии. Пол Робинсон перед псевдонаучным стендовым докладом ложных корреляций и «последняя» – с Марией, Полом, Эбигейл и Дебби.
Гамаш взял черный фломастер и повернулся к своим коллегам:
– Попытаемся прояснить кое-что. У нас есть несколько сценариев. Первый. Намеченной жертвой новогодней вечеринки была Эбигейл Робинсон.
С этими словами он вписал ее имя в пункт «Жертва».
Рядом под словом «Мотив» он вывел: «Кампания по массовой эвтаназии / шантаж».
В графу «Подозреваемые» он внес имена Винсента Жильбера и Колетт Роберж.
– Не исключается и Симон Тардиф, – добавила Изабель. – Хотя он в самом низу списка.
– Согласен. Другой сценарий, – продолжил Гамаш, – состоит в том, что мадам Шнайдер и была все время намеченной жертвой.
– А мотив? – спросил Жан Ги. – Мы думали, что Марию убила она, но после письма Пола Робинсона…
– Мы не знаем наверняка, является ли это письмо признанием, – сказала Изабель. Она уперлась локтями в столешницу, наклонилась над столом.
– Эбигейл все это время считала, что Марию убил отец, – произнес Гамаш. – Но мы вернулись к другой версии. Может быть, разбирая вещи, она находит что-то такое, из чего делает вывод, что он не убивал Марию. Узнаёт правду.
– Что Марию убила Дебби, – сказал Бовуар.
Арман одобрительным жестом направил на него фломастер, потом повернулся и обвел имя Дебби кружочком.
– А мотив? – спросил он. – По мнению Эбигейл, Дебби становится убийцей не только сестры, которую Эбигейл любила, но и опосредованно – отца.
– Отца, отправившего мадам Роберж письмо, – продолжил Бовуар, – в котором просит показать его Эбигейл, считая, что она и убила Марию. Таким образом он давал дочери понять, что ей ничто не угрожает.
– Вот только она никого не убивала, – проговорила Изабель. – Вы можете себе представить, какими были бы ее чувства, если бы она поняла: ее отец столько лет жил с убеждением, что она убила свою сестру? А потом, не имея на то никаких оснований, наложил на себя руки. И как бы она тогда относилась к Дебби?
– Она бы ее возненавидела, – сказал Бовуар.
Но Изабель отрицательно качала головой:
– Я думаю, мы сильно все усложняем. Мотив, по-моему,
– Так это и было недавно, – заметил Бовуар. – Для Эбигейл.
– Продолжай, – сказал Гамаш Изабель. – Что, по-твоему, произошло?
– Я думаю, правилен ваш первый сценарий. Намеченной жертвой была Эбигейл. Думаю, кто-то на вечеринке увидел ее. Этому человеку была ненавистна программа Робинсон, и он решил не упускать шанса остановить ее.
– А кандидаты у тебя есть? – спросил Бовуар.
– Винсент Жильбер. Может быть, с помощью Колетт Роберж, – предложила Изабель. – У них был мотив. И возможность тоже была.
Гамаш повернулся к доске, принялся разглядывать фотографии, схемы. Что-то не складывалось. Не хватало какого-то маленького фрагмента.
Потом он подошел к столу и перечитал письмо. И начал прозревать.
– Есть еще кое-что, patron, – сказал Жан Ги, занимая место Гамаша у доски.
Он взял красный фломастер и написал: «Хания Дауд».
Гамаш вскинул брови. Как он мог о ней забыть? Может быть, потому, что другие находились на виду и чуть ли не подпрыгивали, чтобы на них обратили внимание. А Хания Дауд держалась незаметно. С мачете в руке. Невидимая в темноте.
Он подумал, не осталось ли в этой молодой женщине запала на еще одно, последнее убийство. А потом ca va bien aller. Все будет хорошо. Она могла отложить мачете в сторону. Утихомириться.
Он положил письмо.
– Я думаю, нам пора пообедать.
Они решили, что в оберже, где полно подозреваемых, будет не слишком уютно сидеть за обеденным столом, и отправились к Гамашам.
Арман пошел в кухню к Рейн-Мари, а Изабель и Жан Ги удобно устроились в гостиной.
Арман с порога увидел Ханию Дауд с длинным ножом в руке, направленным на Рейн-Мари, которая стояла к ней спиной.
Он почувствовал, как ёкнуло сердце, как напряглись мышцы. Все вокруг замедлило движение, кроме готовой обрушиться волны ужаса и адреналина. А потом так же мгновенно мир стал прежним.
Издержки профессии. Фейерверки казались выстрелами, а все ножи – оружием убийства, в особенности когда они направлены на любимого человека.
– Я не знал, что вы здесь, – сказал он Хании.
– Это очевидно. И я вижу, какое доставила вам удовольствие.
Он улыбнулся:
– Нет. Вы просто увидели мое удивление. Мы всегда вам рады.
– Привет, Арман. – Рейн-Мари повернулась. – Я уговорила Ханию остаться на обед. Она была настолько любезна, что согласилась съездить со мной к Гортонам, отдать им последнюю коробку.