Безумие толпы
Шрифт:
Жильбер, судя по его последним словам, кажется, выбирал петлю.
– Я старался, Арман, – тихо сказал он, моля о прощении, которого Арман не мог ему дать.
– Вы знали миссис Гортон? – спросил Гамаш, не сводя глаз с Жильбера.
Помолчав, Жильбер отрицательно покачал головой:
– Не могу вспомнить. Если бы вы показали мне фотографию…
– Почему обезьянка?
– Pardon?
– Рисунок на письме, – сказал Бовуар. – Что это означает?
– Откуда я могу знать?
– Я думаю, доктор Жильбер, – произнес Гамаш, – вы доказали, что знаете много такого, в чем
Жильбер помолчал несколько секунд. Сидел, нахмурившись. Но по мере того как длилось молчание, выражение его лица менялось. Глаза распахнулись, в них засветилось понимание.
– Рядом с помещением для животных была комната, там держали женщину. Над ней проводили опыты по лишению сна. Вероятно, она слышала…
Полицейские посмотрели на первый рисунок Гортон. На испуганное животное с человеческими глазами.
Кричащие обезьянки, вероятно, в ее воспаленном мозгу стали частью кошмаров. Сделались частью ее самой. Лабораторные обезьянки проникли в смятенный разум и остались там.
Рисуя животных, она словно освобождала их. Это был акт сострадания, до какого великий доктор никогда не мог подняться.
– Вы тоже их слышите? – спросил Арман.
Неужели и в мозгу Жильбера соединились животные и люди? И он убедил себя, что те крики, которые он слышит, издают не люди? Просящие о помощи. Ищущие безумными глазами хотя бы одного порядочного человека, который освободил бы их.
– Нет, не обезьянок. – Жильбер помолчал, прежде чем продолжить. – Вы слышали когда-нибудь крик голубой сойки?
И теперь они знали ответ. Винсент Жильбер думал, что найдет успокоение, мир в лесной чаще. Но он добился совсем другого: лишь усилил свои кошмары. На него кричали все дикие животные, сам лес. Каждый день и все долгие ночи.
Но если бы он смог совершить один великолепный поступок, то, возможно, и он, и они были бы теперь свободны.
«Может быть, – подумал Бовуар, – грешный ангел искупит свою вину».
«Может быть, – подумал Гамаш, – эра выдающихся безумцев закончится».
– Когда вчера вечером Эбигейл Робинсон швырнула вам в лицо имя Юэна Камерона, какие мысли у вас появились? – спросил Гамаш.
– Я решил, что она знает.
– И?..
– Я испугался.
– И?..
Жильбер заерзал на сиденье.
– И вы хотите сказать, что я попытался ее убить? Чтобы заткнуть ей рот? А по ошибке убил ее подругу?
– Ответьте, Винсент, – потребовал Гамаш, подаваясь вперед.
– Правду? Да, я увидел шанс искупить свои грехи. Не потому, что она знала о моей работе с Камероном, а потому, что ее положения ложны, как ни посмотри. Останавливать ее убедительными аргументами было слишком поздно. Я упустил шанс. Я должен был предпринять меры, когда Колетт прислала мне работу Эбигейл. Но теперь я мог исправить ситуацию. Я не смог спасти тех мужчин и женщин много лет назад, я не сумел помочь людям во время пандемии. Я не смог осудить работу Робинсон, когда впервые прочел ее, но, возможно, теперь у меня появлялся шанс искупить
Бовуар взглянул на Гамаша. Преступник был у них в кармане. Дело можно закрывать.
– И?.. – повторил Гамаш.
Они должны были услышать признание.
– И ничего. Кто-то меня опередил. Только он перепутал. Убил не ту. – Он снова посмотрел в глаза Гамашу. – Я бы не совершил такой ошибки. Вам нужен не я, Арман.
– Вы участвовали в этом на пару с Колетт Роберж? – спросил Гамаш. – Она знала о ваших планах?
– Она знала одно: я исполнен решимости остановить профессора Робинсон.
– Она привезла профессора Робинсон на вечеринку, чтобы вы могли ее убить, – сделал вывод Бовуар.
– Нет-нет. Надумала приехать на вечеринку сама Эбигейл Робинсон, а не Колетт. Но мы решили, что идея неплоха. Что она даст мне шанс попытаться переубедить Эбигейл. Вынудить ее остановить это безумие. Колетт полагала, да и я тоже, что профессор хочет встретиться со мной, поскольку питает ко мне уважение. Но…
– Значит, Колетт Роберж тоже хотела остановить Эбигейл Робинсон? И она оставалась с профессором Робинсон один на один? – спросил Гамаш.
– Нет. То есть да, но она не знала, как далеко готов пойти я.
– И возможно, вы не знаете, как далеко готова пойти она, – произнес Гамаш.
Он посмотрел на Бовуара, который мгновенно оценил ситуацию. Он встал, отошел в сторону на несколько шагов, достал телефон и позвонил.
– Вы поедете с нами, – сказал Гамаш Жильберу.
Он взял письмо с кофейного столика, сунул его в карман, потом ухватил запястье Жильбера и повел его к двери.
Жан Ги дозвонился до агентов, охранявших дом почетного ректора, приказал им войти в дом и найти профессора Робинсон.
– И оставайтесь с ней. Мы едем.
Снег перестал идти, на небе появились звезды, а из темного леса на них смотрели дикие существа.
Глава тридцать пятая
Когда почетный ректор увидела в дверях своего дома Винсента Жильбера, глаза у нее широко распахнулись.
Она ждала детективов из Surete, а не его. И уж никак не их вместе. Впрочем, она быстро взяла себя в руки.
– Добро пожаловать, – сказала Колетт. На этот раз она не стала целовать Армана. Обозначенные позиции и границы теперь были видны четко. – Ваши люди уже здесь, старший инспектор. Они в кухне с Эбигейл.
– Merci.
Они вошли следом за ней в дом. Почетный ректор помедлила у двери в знакомую ее посетителям кухню. Арман чувствовал тепло, исходящее от дровяной плиты.
Агенты за спиной Эбигейл Робинсон встали, увидев старших офицеров.
– Patron, – приветствовали они Гамаша.
Бовуар хотел было пройти в кухню, но почетный ректор Роберж остановила его:
– Я подумала, что, поскольку нас тут так много, стоит расположиться в другом месте.
Колетт Роберж пересекла приветливую гостиную и остановилась в самой дальней от кухни комнате. Гамаш быстро осмотрел помещение, инстинктивно определил возможные пути к отступлению.