Безумие
Шрифт:
— Брр, — я поморщилась. Он точно на меня действует, как отвлекающий маневр. Откуда он взялся?
— Пусть это не обязательно будет свидание, — он передумывает. — Я мог бы покатать тебя по Оксфорду в лимузине, стать твоим шофером на одну ночь.
Я качаю головой. Интересно, как Пиллар познакомился с Джеком.
— У тебя лимузин-то хоть есть?
— Нет, но ради тебя я украду его, лютик, — он так быстро притягивает меня к себе за запястье, что я не успеваю от него избавиться. — Кстати, меня зовут Джек Даймондс, — шепчет он мне на ухо. — Я ворую сердца.
— Отпусти меня, — я тяну
— Ух ты, у тебя хорошо получается вырываться из мужских объятий, — он с восхищением смотрит на свои пустые руки.
— Ты еще не видел меня в смирительной рубашке.
Слова вылетают у меня спонтанно. Мне понадобилась всего секунда, чтобы понять, что я не должна ему показывать, что ночи я провожу в лечебнице.
— Смирительная рубашка? — он поднимает вверх одну бровь. — Не знал, что тебя держат в неволе и все такое.
— Избавься от него, — говорит Пиллар. — Я же говорил тебя, что он только отвлекает.
Я смотрю на часы, а потом снова на Джека.
— Почему ты всегда с телефоном? — Он наклоняет голову на бок и сверкает своими мальчишескими ямочками. Слишком мальчишескими для двадцатилетнего парня. — Ты разговариваешь с тем стариком, что только что вышел? Ты же с ним не встречаешься, не так ли?
— Заткнись. — У меня остается всего минута, когда я смотрю назад на те латунные подставки. — Что насчет подставок? У меня нет времени.
Я сжимаю наушники, разговаривая с Пилларом. Мне необходимо работать, даже если Джек все еще стоит за мной.
Пиллар меня игнорирует.
— Тебе не нужно свидание, лютик. Тебе нужен проводник. — Джек разводит руками и склоняет голову, словно говоря «Я к твоим услугам». — Подставки вдохновляли Льюиса Кэрролла на написание длинной главы, когда она съедает то пирожное и становится выше.
— Правда?
— Да, она продолжает становиться то выше, то ниже, и опять выше и…
— Я знаю книгу, — машу я руками в воздухе. — Именно так Чешир и дурил нас с самого начала. — Я щелкаю пальцами, притворяясь, что Джека здесь нет. — Когда он написал «Съешь меня» на Чеширском сыре, он намекал на место, где пряталась девушка, — говорю я себе, разгадывая последний кусочек головоломки. Вдруг, я как закричу: — Это камин! Он запер девушку за камином!
Осталось тридцать секунд.
— За камином есть девушка? — Джек выглядит задумчивым, когда я начинаю бегать по кругу, в поисках чего-нибудь, что поможет мне сломать стену, блокирующую камин.
— Большой молоток тебе в помощь, Алиса, — Пиллар решает снова со мной заговорить. — Быстрее. Поищи помощи снаружи! Там знают, как ее сломать.
И как раз перед тем, как мне выбежать через дверь, я слышу, как с грохотом на пол падают кирпичи. Я разворачиваюсь и вижу, как Джек ломает стену подставками. У него сильные руки, и он полон решимости. Он выглядит так, словно склонен к вандализму.
— К черту эти национальные ценности! — бормочет он, когда кирпичи падают вниз.
Я прохожу мимо подставок и протискиваюсь в узкое место за ними. Потом встаю на четвереньки и включаю фонарик на телефоне, чтобы заглянуть в темноту камина. Я вдыхаю пепел, но не могу ничего разглядеть. А потом я слышу стон девушки. Нисколько не медля, я начинаю ползти в темноту.
Вскоре
ГЛАВА 27
О, мой Бог. Ей всего десять или около того. Я падаю на колени. Мне надо проползти внутрь, чтобы добраться до нее. У нее завязан рот и порвано платье, ноги в пепле. Взгляд в ее глазах меня убивает. Этот умоляющий взгляд. Не могу представить, что она так долго была закрыта в этом ужасном месте. Этот чертов Чеширский Кот. Клянусь, я его поймаю.
Когда я протягиваю руку к девочке, она пытается отпрянуть от меня все еще в панике. Думаю, она в сильном шоке.
— Все в порядке, — говорю я. — Я здесь, чтобы тебе помочь.
Девочка прекращает паниковать, но не двигается, чтобы позволить мне развязать ее руки и ноги. У меня чувство, что я закричу и заплачу одновременно. Мне хочется сказать ей: «Я знаю, что значит быть вот так запертой и изолированной в таком маленьком пространстве». Она напоминает меня в лечебнице. Я молюсь, чтобы Чешир сделал это не специально, пожертвовал девочкой не для того, чтобы поиграть с моим разумом.
Как только я начинаю подползать к ней ближе, она тут же отклоняется. Я не хочу ее заставлять. Она и так пережила достаточно. Надо найти к ней подход, чтобы она стала мне доверять. Я беру пепел и мажу им свое лицо и руки, пытаясь уверить ее, что мы похожи. Что я могу спасти ее, только если она позволит мне сделать это. Девочка все равно мне еще не доверяет. У нее закрыт рот, поэтому она не может говорить. Но говорят ее глаза. Интересно, что она хочет мне сказать.
— Пожалуйста, позволь мне тебе помочь, — умоляю я ее, слезы катятся по моим щекам.
Она снова делает такой взгляд, при этом неспособная говорить.
— Давай хотя бы освободим тебе рот, чтобы ты могла сказать, чего хочешь.
Она задумывается, а потом кивает. Я подползаю и медленно убираю кляп изо рта. Она храбрая. И больше не стонет.
— Ты Алиса? — спрашивает она меня ослабленным голоском.
— Да.
Сейчас нет смысла спрашивать ее, откуда она об этом знает.
Мой ответ заставляет ее расслабиться. Она дает мне ее развязать и помочь ей вылезти из камина. Мы выбираемся на середину зала, где она начинает меня обнимать, пока мы еще находимся на четвереньках. Потом она, наконец, меня отпускает, и начинает истерически плакать. Ей пришлось через многое пройти.
Весь мой мир рушится на части. Уже очень долго я не испытывала таких эмоций — даже не знаю сколько. Мир разумных слишком жесток, думаю я, когда крепко прижимаю ее к себе. Я ведь даже не знаю ее, но мне хочется отдать ей всю свою любовь, на которую я способна. Как только Чешир мог сотворить подобное с таким юным ребенком? Мир разумных ужасен. Пиллар был прав. Жить среди разумных — это безумие.
— Я не фанат драмы, — говорит Джек, стоя у меня за спиной. Когда я наклоняю голову, я вижу, как он выбирается из одного из тех высоких окон. Это парень какой-то вор, или что? — Но ты должна мне свидание! — он на меня показывает пальцем, потом машет девочке на прощание. Удивительно, но она помахала ему в ответ. Впервые она улыбается.