Безумно опасна
Шрифт:
— Не совсем. Раньше, на Родине, когда нас было больше и на меньшей территории, у каждой Бабы был свой участок, за которым она присматривала. Ее избушка перемещалась внутри определенной границы, но никогда не заходила далеко, чтобы люди могли найти ее, если им это было очень нужно.
— Здесь же, — и она обвела рукой, обозначая всю страну, а не только трейлер, в котором они находились, — нас очень мало, и как правило мы отправляемся туда, где мы нужны.
— Разве это не затрудняет твою преподавательскую деятельность? — спросил Лиам. — Или это тоже
— Ха. Это больше прикрытие, хотя я и преподаю каждый раз, когда выпадает такая возможность. На самом деле мне это нравиться. Но я почти всегда в формальном отпуске; путешествую, исследую, собираю образцы.
Она указала на множество баночек и бутылочек и пучки всяких трав, рассованных по углам и в ящичках, подвешенных на чугунных крюках на стенах.
— На все Штаты только три Бабы, и поэтому мы едем туда, куда нас призовут. Вот так я и оказалась здесь.
— Да Боже ж мой! — воскликнул Лиам пораженно. — Неужели не будет более эффективно разделить страну на три части, и одна из вас возьмет на себя восточную часть, вторая — середину и третья — запад?
— Полагаю, что да, — сказала Баба, хмуря брови. — Никто и никогда не предлагал этого прежде. А на данный момент, двое из нас базируются в Калифорнии, и поэтому я не знаю, как мы решим, кто за какую территорию будет отвечать. — Она небрежно подернула плечом. — Кроме того, к чему беспокоиться? Все и так хорошо работает.
— Ну не знаю, — Лиам, подражая ей, ответил небрежным тоном как она ранее. — Я просто подумал, что, может, однажды ты захочешь где-то обосноваться. Разве Бабы так никогда не делают?
— Некоторые делают, — сказала она, подумав. — Обычно, когда тренируют следующую Бабу преемницу. Для маленького ребенка слишком тяжело вот так постоянно переезжать. И тогда другим Бабам приходиться брать на себя вызовы, которые пришли из далека. Честно, я никогда особо об этом не задумывалась. Всегда казалось, что еще не подходящее время.
Его ореховые глаза смотрели прямо в ее с минуту.
— Есть ли что-то, что может заставить тебя подумать об этом?
Каким-то образом ее руки опять встретились с его. Ее сердце так сильно билось в груди, как будто запертая птичка, пытающаяся освободиться. Цвет его радужки менялся от голубого к зеленому и затем серому, как океан, обещая приключения абсолютно отличные от тех, в которых ей доводилось бывать за всю ее долгую кочевую жизнь.
Затем он наклонился и поцеловал ее, его сильная рука обхватила ее лицо с удивительной нежностью и губы медленно заскользили по ее. Жар такой силы поднялся с низа живота и затопил всю ее, что, казалось, она очутилась в жерле вулкана, и раскаленная лава желания и страсти восстали в ней подобно всеразрушающей силе природы.
Она с энтузиазмом откликнулась на его поцелуй, почти рыча от радости, что, наконец, ощущает его в своих руках, может почувствовать как он улыбается под ее губами.
— Боже, я хочу тебя, — сказал он, отрываясь от нее и глядя потемневшими глазами. — Думаю, я хотел тебя с того первого дня, как увидел, ты
Он пропустил ее локоны сквозь пальцы, как будто это был драгоценный шелк из далеких стран. Его желание мгновенно воспламенило ее собственное, и она стянула свою рубашку через голову, любуясь его потрясенным и восхищенным взглядом, когда он осознал, что под ней ничего не было. Ну, а затем были только восхитительный хаос из страстных поцелуев, горячие ласки и громкие стоны, пока они исследовали потайные места друг друга, выясняя, где нежно, где твердо; где сладко, где солено; наслаждаясь каждой новой находкой.
В какой-то момент они скатились с дивана на пол, и именно там она, наконец, приняла его в себя, полностью погрузившись в ощущение этого чуда, их накрыло волной безудержной страсти, которая унесла их в свои воды, чтобы затем истощенных, после перенесенной бури, оставить в объятиях друг друга.
Чуть позже, оба были немного выведены из равновесия, ощущая неловкость из-за этой внезапной близости. Приведя себя в порядок, они сидели рядышком, пытаясь отдышаться и решить что сказать. Лиам уже было открыл рот, чтобы что-то произнести.
Но тут вдруг хлопнула дверь, и заскочил Чудо-Юдо, и начал отряхиваться, разбрызгивая воду везде вокруг себя, включая их двоих. Лиам подпрыгнул и отодвинулся от нее в другой конец дивана.
— Снова идет дождь, — сообщил пес.
Баба закатила глаза.
— Заметно, — сказала она едко. — Похоже, что ты половину принес на себе.
Чудо-Юдо посмотрел на них с надеждой, в которой сквозило любопытство.
— Надеюсь, я чему-то помешал, — и он поиграл меховыми бровями.
— Не смеши меня, — сказала Баба, вставая. — Мы просто разговаривали. По делу. И о пустяках.
Лиам поднялся.
— Уже поздно, — сказал он, стирая влажные брызги с руки. — Мне нужно идти. Поговоришь с Всадниками, чтобы присмотрели за теми пятью детьми? — Он протянул ей папку, которая каким-то образом упала на пол. — Давай ты возьмешь Кимберли, а я буду проверять Дэйви так часто, как только смогу без ущерба для остальной работы. Надеюсь, что несколько дней будет тихо.
Баба покачала головой.
— Сомневаюсь, что Майя будет долго ждать, чтобы сделать свой следующий ход. Не после всего того, что случилось.
Она прямо почувствовала этот приступ прозрения, который как вихрь проносится у нее в голове.
— Если бы мне пришлось гадать, то я бы сказала, что она начнет действовать в следующие день или два, — она скривилась. — И, скорее всего, попытается найти способ свалить всю вину на меня.
Лиам кивнул, мрачно соглашаясь.
— Нам нужно быть на чеку, — сказал он, в очередной раз, зачесывая волосы назад. — Особенно, если хотим застать ее врасплох.
Их глаза встретились, и он подарил ей широкую улыбку, что заставило материализоваться ярко-голубых бабочек за окном, но они остались незамеченными, так как улетели в дождливое ночное небо.