Безумно опасна
Шрифт:
Мгновение Баба колебалась, не желая нарушать его уединение, но через некоторое время начала пробираться в сторону Лиама, мимо покосившихся, покрытых мхом могильных плит, посреди которых периодически попадались более ухоженные, новые памятники в виде ангелов, крестов, а один раз ей встретился высокий черный обелиск из мрамора.
Там она остановилась и стала молча рассматривать простую могильную плиту, с вырезанным именем “Ханна Мари МакКлеллан”, и даты рождения и смерти, которые были слишком близки друг к другу. Под датами было одно единственное слово: “Любимой”.
Ханна не дожила даже до четырех месяцев. Баба прикрыла
Ветер задувал его сильно отросшие волосы прямо в глаза. Он не обращал на это внимания, его сейчас совершенно не заботили мелкие людские раздражители.
— Привет, — тихо сказала Баба, что очень соответствовало обстановке. Не смотря на то, что их окружала скорбь, там также была и спокойная красота, в этом тихом месте, вдалеке от суеты. Одинокий ворон каркнул, пролетая над головой и направляясь в более жизнерадостное место.
— Привет, — повторил он. — Что ты здесь делаешь? — он посмотрел на дорогу, а потом перевел взгляд обратно на нее. — Да, и кстати, как ты меня нашла? Опять магия?
Она пожала плечами, кожаная куртка, которая была на ней, тихо заскрипела, заскользив по ее плечам.
— Возможно, магия сердца. Это было не специально.
Ироничная улыбка задела уголки ее губ.
— По правде говоря, для меня это был такой же сюрприз, как и для тебя, когда я оказалась тут.
Его бровь поднялась еще выше, но он так ничего и не сказал. Они еще немного постояли в дружественной тишине, глядя на место, которое было единственным, что осталось от его дочери, за исключением воспоминаний с горьковато-сладким привкусом.
— Хорошее кладбище, — произнесла Баба, наконец. — Тихое. Спокойное.
— Да.
Лиам наклонился и положил немного помятые цветы на надгробие своей дочери.
— У нас с Мелиссой была первая большая ссора по поводу этого места. Она хотела похоронить Ханну в городе, чтобы она могла приходить и смотреть на нее каждый день по дороге на работу. Но вся моя семья похоронена здесь, еще с тех пор как здесь обосновалась первая кучка людей, руководствовавшиеся больше ощущениями, чем здравым смыслом, — он криво улыбнулся, будто причисляя и себя к ним. — После этого, казалось, что мы ругаемся по поводу всего: убирать или нет одежду и игрушки Ханны, переделывать ли детскую в какую-то другую комнату. Пытаться ли завести еще одного ребенка прямо сейчас. Или вообще. А затем она начала пить и принимать любые наркотики, которые могла достать, так как они притупляли боль. К тому времени, когда у нее начались беспорядочные половые связи, я уже сдался, — его ореховые глаза были омрачены виной и воскресшей в памяти мукой. — Поэтому, возможно, что часть новых неприятностей появилась благодаря мне; она просто пытается мне отомстить за то, что я сдался и махнул на нее рукой.
— Больше похоже, что это она махнула на себя рукой, — прямо сказала Баба. — Я подозреваю, что ты пытался гораздо дольше, чем сделали бы остальные мужики, прежде чем сдаться и полностью вычеркнуть ее из своей жизни.
Она была вознаграждена слабой полуулыбкой.
— Может быть, — сказал он. — Но все равно я сделал недостаточно.
Он посмотрел вниз на маленькую могилку.
— Ты знаешь, я ни разу не плакал.
Баба посмотрела на него с изумлением.
— Что?
— Ни в
Его голос под конец надломился, хотя выражение лица так и не поменялось, такое же безрадостное и пустое, как когда она подошла к нему и встала рядом. Наконец, Баба сдалась и убрала волосы с его лица, но ветер тут же вернул их обратно. И вместо того чтобы убирать их снова, она легонько поцеловала его в губы.
— Полагаю такой, который закрывает свое сердце на замок и делает свою работу, — сказала она мягко, обнимая его рукой за талию.
Лиам фыркнул.
— Да ну, никого больше тебе не напоминает?
“Хорошо, вот оно” .
— Да, немного, — сказала Баба. — Из нас получилась ужасная пара, правда?
Он поднял голову и внимательно на нее посмотрел, его глаза были прикованы к ее, пока она не была вынуждена отвести взгляд.
— Правда? — спросил он таким тоном, как если бы это был совершенно обычный вопрос. — Я имею в виду, мы пара?
Сердце Бабы подскочило, тем самым давая ответ, но все что она сказала:
— Я не знаю. Иногда мне кажется, что вся вселенная устроена так, чтобы не дать нам быть вместе. Не знаю, сможем ли мы преодолеть все это.
Она вспомнила их страстную близость, когда на несколько золотых мгновений все казалось возможным. Даже теперь, она хотела его так сильно, что желание сотрясало девушку до подметок ее ботинок. Но не было ни единой возможности, что они смогут что-то сейчас решить, пока не разберутся с текущими проблемами.
Нежно коснувшись своими губами его, она произнесла:
— Одно я знаю точно — мы будем работать сообща и разберемся с Майей раз и навсегда.
Надежда осветила лицо Лиама, словно вышло солнышко, но небо все равно оставалось серым.
— Это означает, что ты веришь мне? А не Мелиссе с ее ужасной ложью?
Прежде чем отпустить, Баба сжала его сильнее, это было почти объятие.
— Да. Да, верю, — она даже не поняла когда решила ему поверить, она просто знала что верит. — Старая Баба часто говорила мне, что сердце также очень важно для магии, как и сила — а мое сердце говорит, что ты невиновен.
Едва заметная улыбка дернула уголок его губ.
— Но все что оно говорит помимо этого, честно говоря, остается для меня загадкой.
Лиам быстро обнял ее в ответ, и отпустил, прежде чем она даже осознала, что его руки были вокруг нее. И Баба сразу начала по ним скучать, как только он их убрал.
— На данный момент, мне подходит и так, — сказал Лиам.
Он опустился на одно колено и похлопал по плите в последний раз, одинокая капля незаметно скатилась по его загорелой щеке.
— Не волнуйся, малышка, — произнес он. — Папочка обо всем позаботится. Но я вернусь. И тогда я поплачу для тебя.
***
Майя вошла в роскошный арендуемый дом Питера Каллахана и закрыла за собой дверь. Она бывала здесь и раньше, конечно, поэтому дорогая обстановка в белых и серо-коричневых тонах ее не удивила, так же как и гладкие мраморные полы, идя по которым в своих туфлях на шпильках, она слышала громкое цоканье.