Безумные дамочки
Шрифт:
— Знаешь, — говорила она своему отражению в зеркале, — для меня Питер сейчас имеет мало значения.
И хотя произносила эти слова с долей сарказма, в них просвечивала мрачная правда.
Встречи с Робертом по средам стали ключевым моментом в жизни Беверли, вся неделя строилась вокруг них, и она перестроила весь распорядок недели. Так, теперь Беверли ходила в парикмахерскую не в пятницу, а во вторник, чтобы Роберт видел ее прическу. А благотворительную работу в соборе она перенесла с утра в четверг на понедельник, потому что четверг посвящался отдыху, воспоминаниям и размышлениям.
Самым
— Мамочка, ты хочешь стать актрисой? — спросила однажды Салли, когда Беверли уже собралась ехать якобы на встречу театральной группы. — И тебя покажут по телевизору?
— Нет, дорогая. — Беверли поцеловала дочь. — Это просто для себя.
— Малышка Фасси снова уписалась.
— Не давай ей так много пить.
Малышка Фасси была любимой куклой Салли. Беверли не понимала, почему так любят куклу, которая мочится, но для Салли это было очень важно, она не расставалась с куклой.
Маргарет смотрела на отлучки по средам с философским спокойствием.
— Наверное, вам нужно по временам выскакивать из упряжки, миссис Нортроп.
— Должно быть, так и есть, — ответила Беверли, сгорая от желания сказать Маргарет, насколько она права.
Вечера с Робертом быстро стали рутинными. Вариации были незначительными, потому что время не позволяло им терять ни секунды. Сначала они занимались любовью, потом Роберт готовил ужин, а затем Беверли возвращалась в Гарден-Сити.
Их тела приспособились друг к другу, и главной целью встреч стало удовлетворение потребностей со всем возможным мастерством. Разговаривали они немного. А о чем было говорить? Похотливый воздух жилища не располагал к словам. Они были просто счастливы вдвоем. Роберт освободился от горькой жизни с Симоной, а Беверли освобождалась от своих бед хотя бы на короткое время. Не было причин портить удовольствие, и их тела проникали друг в друга с отчаянием солдат, которые знают, что каждая битва может стать последней в жизни. А когда они выходили из сражения, шрамы были незаметными, а победа была совместной.
После этого, сидя за обеденным столом, рассматривали друг друга с обоюдным интересом. Роберт думал: «Неужели это та женщина, которую я несколько минут тому назад…» А Беверли думала: «Неужели это тот мужчина, в объятиях которого я…» Они едва узнавали друг друга, не знали, о чем им говорить, и даже смущались в эти моменты. В некоторых обстоятельствах физическая близость даже разъединяет людей. До смешного.
Были моменты, когда Беверли пыталась убедить себя, что Роберт в нее любился. Ей это было бы приятно. Связь между ними стала бы крепче, постельные дела еще горячее, и она тоже могла бы влюбиться
— Я люблю тебя.
После этого Роберт стал еще более нежным, чем прежде.
Беверли никогда не задавала ему вопросов о том, чем он занимается в остальные вечера. Она была уверена, что он спит с другими женщинами, но не хотела знать о них. А Роберт, в свою очередь, не спрашивал о ее взаимоотношениях с мужем. Они говорили только о самых общих вещах: фильмах, книгах, политике, искусстве. Это были невинные и лживые беседы, поскольку в них не было ничего существенного. Они были любовниками, которые в совершенстве знали тела друг друга и ничего не знали о жизни партнера.
Только однажды всплыла тема Симоны.
— Как она? — спросила Беверли.
— Нормализуется. Сумасшедшая, как всегда.
— Мне надо ей позвонить.
— Зачем?
— Узнать, как дела.
— Тебе интересно?
— Да. По-своему.
— Тогда позвони.
— Я и собираюсь.
Она не позвонила, и они больше не говорили о Симоне.
Но однажды вечером внешний мир вторгся в их жизнь. Они только что закончили постельные игры и хотели поужинать. Беверли не стала одеваться, как обычно это делала. На ней был голубой халат Роберта, и она потягивала шампанское в ожидании жареного мяса.
Это был один из любимых моментов вечера. Еще не остыв от страсти, она продолжала дрожать от восторга. Шампанское казалось вкуснее, песни Мейбл Мерсер — красивее. Жизнь прекрасна, если ты научилась любить.
Раздался звонок в дверь.
— Кто там? — прошептала Беверли.
— Понятия не имею.
— Ты откроешь?
Он не успел ответить, как раздался второй звонок, и мужской голос прокричал:
— Эй, док, открывай, это я с Анитой.
— Это Джек Бейли, — улыбнулся Роберт. — Он тебе понравится.
В таком случае Беверли обычно уходила из комнаты и одевалась, но сейчас она расслабилась и не хотела, чтобы ее тревожили. Лицом к лицу, красивые, улыбчивые, довольные, чего еще нам хотеть от жизни?
— Кто такой Джек Бейли? — спросила она.
Роберт уже открывал дверь. Довольно симпатичный и уже нагрузившийся мужчина стоял в проеме двери, а рядом довольно симпатичная и тоже полупьяная девушка, на голове которой была полувоенная фуражка. Оба они одновременно отсалютовали.
— Мы летим на высоте десять километров, — сообщил Джек Бейли.
— При этом мы не на самолете, — добавила Анита.
Джек помахал полупустой бутылкой коньяка «Реми Мартен».
— Не выпьешь, сосед? Может, впустишь нас?
— Да заходите, — пригласил Роберт. — У меня гостья, но все равно заходите.
— Нас здесь не ждали, — сказала Анита.
— Ждали, ждали, — заявил Джек, пропуская ее вперед. — В школе стюардесс тебя должны были научить быть уверенной в себе.
Тут он заметил Беверли с бокалом шампанского в руке, ее длинные рыжие волосы разметались поверх халата Роберта. Джек резко повернулся к Роберту.