Безумные дамочки

Элберт Джойс

— Я слезлива, когда перепью, — сказала она.

— Да?

Если бы он попробовал разговорить ее, узнать, что у нее на душе… Но Джек Бейли меньше всего подходил для этой роли. Он был замкнут в себе не меньше ее. Они идеально соответствовали друг другу.

— Может, тебе станет лучше, если ты поешь? — предположил он.

Она не удержалась от улыбки. Пилоты всегда сводят все недомогания к физическим причинам, игнорируя психологию, и все-таки они ей за это нравились. Сейчас это распространенный взгляд. С другой стороны,

может, и в самом деле поесть?

— Можно съесть гамбургеры, — сказала она. — Может, в «Максе»?

— Ладно.

— Или пойдем в другое место. — Она никогда не знала, чего он хочет на самом деле.

— Нет, сойдет «Макс».

— Точно?

— Да. Точно.

Надевая пальто, Анита ощутила, что ей уже лучше, она почувствовала голод. Аппетит дает ощущение жизни. Обильная немецкая кухня матери в годы ее юности напоминает о себе, не без удовлетворения подумала Анита. Может, у нее нет большой груди и мужа, как у Беверли, может, она не такая модно тонкая и элегантная, как Симона, у нее есть то, чего нет у них: хороший здоровый аппетит Среднего Запада.

— Я и французские булочки поем, — сказала она на выходе.

Джек продолжал настаивать на «Максе».

— Это всего в девяти кварталах, — сказал он.

Аните противно было идти пешком, как будто они не могли позволить себе такси. Она мечтала иметь лимузин с шофером, который готов приехать по первому вызову. К тому же нынешний дом Джека нравился ей гораздо меньше, чем прежний. После их разрыва в прошлом октябре он переехал сюда, и она не могла понять, почему он не нашел себе что-то подороже и получше. Когда Анита спросила его об этом, Джек ответил:

— Здесь дешевле, а дома я бываю очень редко, так что сойдет.

Не сошло бы, будь он женат, подумала она. Тогда тебе нужны были бы хороший дом, швейцар, центральный кондиционер и все прочее, что есть в Нью-Йорке. А сейчас он холостяк и, наверное, вкладывает деньги во что-нибудь. Мысль о том, что в эту самую минуту деньги Джека Бейли работают, вдохнула в Аниту энергию. Их станет гораздо больше, когда они поженятся.

— Я рада, что мы вышли прогуляться, — солгала она, беря его под руку.

В «Максе» было, как всегда, шумно, но им удалось найти кабинку и сделать заказ официантке в мини-юбке.

— Давай возьмем кувшин вина, — сказала Анита, когда официантка ушла.

Если Джек не отвечал, это означало одно из двух. Или он не расслышал и был слишком горд, чтобы признать это (все пилоты страдали ранней глухотой), или слышал, мысленно одобрил предложение, но, скупясь, по обыкновению, на слова, не счел нужным раскрывать рот.

— Он вообще молчаливый, — когда-то объяснила Анита Симоне, которая удивилась, почему он с ней не разговаривает.

— Молчаливый? — переспросила Симона. — А я думаю, у придурка сломана челюсть.

— Он не придурок. Джек говорит, когда ему нужно. Он великолепен в критических ситуациях.

— Потрясающие

взаимоотношения. Чем вы занимаетесь? Ждете пожара, чтобы сказать: «Старуха, дверь закрой»?

— Не смешно.

— Или, когда скучно, ты режешь себе пальчик?

— Если мужчина говорит много, это не доказывает, что он умен, — сказала Анита. — Важно, что он говорит.

— Ладно, так что же интересного сказал Джек Бейли за последнее время, кроме: «Говорит капитан корабля»? Или даже это он пропускает?

Эта пикировка состоялась в прошлом году, когда девушки жили вместе. Анита ответила:

— Ты завидуешь моей любви.

— Любви к камню.

— Завидуешь.

Как ни неприятно признать, но в словах Симоны было зерно истины. Симона умела бесстрастно, без тени смущения отметить слабости и недостатки людей. Ее прямота часто коробила Аниту. Симона могла брякнуть все что угодно, если считала, что это правда. Ничего святого. Ради красного словца…

— Ты тоже перережешь себе вены, — сказала Симона недавно, напоминая о своей неудачной попытке самоубийства, — если узнаешь, что любимый мужчина трахает твою замужнюю подружку на полу в гостиной. Но сейчас мне уже все равно.

Ужаснувшись мысли о самоубийстве, Анита тем не менее была счастлива, что великий роман Симоны с Робертом Фингерхудом благополучно скончался. Она бы не перенесла замужества Симоны, особенно из-за того, что Симона и не хотела замуж. Ее брак стал бы величайшей несправедливостью в мире.

— Ну, — начала философствовать Анита, — теперь ты можешь спокойно лететь в Лиму.

— Пока не улажу свои женские дела, я не могу. Не бегать же мне, почесываясь, по всей Перу.

— У тебя зуд? Жутко, но зато ты наконец сходишь к доктору.

— Не пойду. Я смотрела справочник у этой паскуды.

— Какой?

— У Роберта, конечно, — спокойно сказала Симона.

— Почему конечно? У тебя их и так хватало.

— Ты все время будешь меня подначивать? В справочнике сказано, что зуд может быть вызван двумя типами оргазмов…

— Организмов, — автоматически поправила Анита.

— Сама знаешь, я кое-чем озабочена, — рассмеялась Симона. — Ладно, организмов. Одни — это монилия, другой — что-то вроди трихиносиса. При этом нельзя пользоваться уксусными тампонами, но у меня мятные.

— Ты не собираешься сходить к врачу и выписать лекарство? Кажется, это серьезно.

— Я уже три раза отменяла встречу с ним. В последнюю минуту сдавали нервы, когда я вспоминала о гинекологическом кресле и о своей позе.

— Ты до смешного печешься о себе, в этом все дело. Гинеколог привык к этим делам. Для этого он и учился. Поверь, что твое зудящее влагалище — не первое, в которое он сует нос.

— Ты нарочно хочешь, чтобы меня стошнило? — спросила Симона. — Ты же знаешь, у меня не заржавеет.