Безумные дамочки

Элберт Джойс

Потом Джек, как будто осознав, что ему трудно говорить, начал оставлять ей записки. Он оставлял их в самых неожиданных местах. На подушке («Ты восхитительна»). На зеркале в спальне («Убери свою одежду»). В аптечке («Милая, кончился аспирин»). На холодильнике («Ты паршиво готовишь»). В ночных тапочках («Целую ножки»).

Аниту они смущали, веселили, но всегда беспокоили. Записки были по-своему милыми, они ей льстили, какими бы ни были, и все равно угнетали. Может, когда-нибудь она найдет записку в противозачаточном колпачке: «Поменяй сорт крема»?

Тянулся месяц май, май в Нью-Йорке, май в Париже,

и однажды, когда они приземлились в аэропорту Орли, Анита подумала, как здорово, как славно было бы стать июньской невестой. Ранние мечты умирают с трудом, а Анита всегда в мечтах видела себя лучащейся от света июньской невестой в кружевном платье с длинными рукавами и с букетиком фиалок. Но стоило ей с воодушевлением заговорить о браке, как Джек отвечал: «Забудь», — таким тоном, что не было причин сомневаться в его искренности.

Иногда Анита не понимала, чего она сама от него хочет. Некоторые знакомые ей мужчины тянули связь, когда всякий интерес уже иссяк, только из чувства вины, но она знала, что Джеку наплевать на вину и обязательства. Он слишком любил себя, чтобы делать то, что ему не нравится. Это ее тревожило, и она должна была прийти к выводу, что Джека влечет к ней только секс.

Пилоты гордились своей мужественностью, даже если были в почтенном возрасте. Анита и Джек проводили в постели много времени, занимаясь любовью и потягивая шампанское, которое Анита приносила из рейсов. В сексе с Джеком ее очень тревожил один аспект. В отличие от тех мужчин, которые кончали слишком быстро, Джеку, кажется, вообще было трудна кончить. («Тебе надо трахнуться с Симоной», — сказала она однажды.) Он мог заниматься этим часами без всякого успеха.

Часто, когда ему казалось, что момент наслаждения близок, Джек так сильно хватал ее за руки, что оставались синяки, но очень часто тревога оказывалась ложной, он слезал с нее, пил шампанское, затем начинал все сначала, поменяв позиции в надежде, что это поможет. Они не трахались только на потолке. Анита начала считать себя профессиональной циркачкой.

Трудности достижения оргазма у Джека выводили ее из себя. Она знала, что многие женщины сочли бы это даром небесным, но Аните секс не казался вершиной жизни, особенно когда он длился несколько часов и часто ничем не заканчивался с его стороны.

— Ты не виновата, — сказал однажды Джек, но она считала, что какая-нибудь женщина знает, как возбудить его, чтобы все было в порядке. Более того, Анита считала, что вопреки его словам он в глубине души обвиняет ее.

— Хотела бы я знать, что делать, — жалко ответила она. — Я чувствую себя такой глупой.

На самом деле в таких случаях она просто боялась. На ней висел груз невысказанных обвинений, а может быть, это она приписывала ему свои мысли? Когда он кончал, тревога и страх улетучивались, и однажды ночью поняла, что после Терри Радомски боится всех мужчин. Чтобы преодолеть страх перед врагом (да, именно так Анита их воспринимала), она стремилась сблизиться с ними, физически сблизиться. Если ты рядом, они не могут нанести удар.

В отличие от Симоны, Анита не была неразборчивой, за свои двадцать пять лет она спала с немногими мужчинами, с гораздо меньшим числом, чем подозревала Симона. И если подруга трахалась, чтобы достичь оргазма, то Анита (у которой в этом

отношении все было в порядке) трахалась, чтобы видеть, как мужчина кончает. Ей нравился мужской оргазм. Когда мужчина кончал, Анита ненадолго чувствовала себя в безопасности рядом с ним. Он был слишком безоружен, чтобы обидеть ее. Из всех мужчин Джек Бейли был самым большим мучителем.

В середине мая неожиданно потеплело. Анита позвонила Симоне и пригласила пообедать вместе. Симона предложила молочный ресторан в районе меховых магазинов, сказав, что пища там «очень успокаивает».

Но когда они уселись друг против друга, мысли Симоны были далеки от еды.

— Не понимаю, почему ты так легко кончаешь, а я нет, — с горечью сказала она.

— У меня большой клитор, — прошептала Анита, чтобы ее никто не слышал. — И он очень удачно расположен. Вот почему. А сам этот процесс мне скучен.

— У меня маленький, — сказала Симона, пропуская мимо ушей последнее замечание. — Я в последнее время часто его рассматриваю. Значит, в этом дело?

— Отчасти, — вздохнула Анита.

— Почему отчасти?

— Потому что у тебя вообще развращенное отношение к сексу. Попробуй забыть о собственном наслаждении и думай об удовлетворении мужчины, могут получиться удивительные результаты.

— Ты серьезно? — заинтересованно спросила Симона. — В следующий раз попробую это со Стейси.

— Кто такой Стейси?

— Стейси Макфарен. Я подцепила его в «Русском чайном доме». Не спрашивай, что он там делал. Сталелитейщик из Детройта. Коммерческий вице-президент громадной корпорации. Любит, чтобы его приковывали к кровати. — Симона пожала плечами. — У каждого свой бзик.

Лысый торговец за соседним столиком подмигнул ей.

— Ты не рассказала, что с твоим зудом, — сказала Анита, стараясь закрыть тему сталелитейщика, чтобы не прыснуть от смеха в чашку с клубникой.

— Это был ужас, когда я все-таки отправилась к гинекологу. Ты представить себе не можешь, в чем было дело. Просто смешно. — Симона оторвала взгляд от фруктового салата с сыром. — Там был тампон.

— Как?

— Уже несколько месяцев.

— Ты шутишь.

— Вовсе нет, — рассмеялась Симона. — Я его там забыла.

— Не верится.

— Я сначала и сама не поверила, но доктор Резник достал его и показал мне. Я просто позеленела.

— Большего безумства я не встречала, — сказала Анита, осознав, что теперь не сможет дообедать.

— Доктор Резник сказал, что, судя по цвету, он там уже давно, и я должна была признаться, что пользуюсь тампонами не только во время менструации, но и в другое время, чтобы согреться. Он был потрясен.

— Надеюсь, это послужит тебе уроком, — сказала Анита, — и ты будешь носить трусики, как все нормальные люди.

— И не собираюсь. Ни за что не откажусь от тампонов, но, если снова зачешется, я буду знать, отчего это.

Выходя из ресторана, она подмигнула лысому торговцу. А потом сказала Аните:

— Когда я приковываю мистера Сталь к кровати, он хочет, чтобы я садилась на его сраное лицо. А люди удивляются, почему мы проигрываем войну во Вьетнаме.

Как и прежде, Анита и Джек продолжали летать то вместе, то врозь, иногда встречаясь в Нью-Йорке. Они ненавидели покой.