Безумные короли. Личная травма и судьба народов

Грин Вивиан

Короля похоронили в Аббатстве Св. Петра в Глостере, где, как это раньше случилось с гробницей его ненавистного соперника Ланкастера в соборе Св. Павла, его гробница стала центром мелкого культа. Сердце короля было вынуто, помещено в серебряную урну и погребено рядом с королевой во францисканской церкви в Ньюгейте в Лондоне, когда она умерла через 20 лет в 1358 г. По воле тонкой исторической иронии она была погребена в своём свадебном платье.

Эдуард II наверняка не был ни безумцем, ни дегенератом, просто сложности его личной жизни нашли публичное выражение. Если бы мы искали личные причины для его попыток расширить полномочия короны и утвердить королевскую власть, мы с достаточными основаниями нашли бы их корни в его несчастливом детстве и в желании отомстить врагам, убившим его близкого друга. Он жаждал любви, но по большому счёту, похоже, был неспособен

ни разбудить её, ни дать. Замкнутый и неуверенный, в критических ситуациях он терял самообладание. Жизнь его была трагична, а личность по-своему интересна, так как похоже, что какая-то ненормальность в нём была, но было бы слишком грубо пытаться найти её причину, какой бы она ни была загадочной, в психической болезни.

Ричард II стал королём Англии после своего дедушки, Эдуарда III, в 1377 г. Как и царствование его прадеда, Эдуарда II, которого он обожал и причисления которого к лику святых безуспешно добивался, его правление отличалось вспышками яростной гражданской войны и закончилось его низложением и убийством. Едва ли можно сомневаться, что в последние годы его правления суждения его были странными и неуравновешенными и что характер у него сильно изменился. Он всё больше замыкался в себе, и его связь с реальностью, казалось, ослабела. Его современный биограф, А.Б. Стил, считает, что Ричард был жертвой психической болезни, шизофрении, и что этим объясняются те загадочные решения, которые он принимал, и та катастрофическая политика, которую он проводил, с её фатальным завершением. На последних стадиях болезни, пишет А.Б. Стил, «королевская власть всё разрасталась, пока она не поглотила весь мир, и глядя вокруг себя, Ричард не видел ничего, кроме отражения своей царственной персоны, населённого мелькающими тенями, движениями которых нужно было управлять одним взглядом». В конце, по мнению Стила, он был «бормочущим невротиком, быстро погружающимся в состояние острой меланхолии».

Каковы основания для вынесения такого приговора? Вероятно ли, что приговор верен? А если он неприемлем, существует ли альтернативное объяснение? Разумеется, как это было и с другими наследными принцами, воспитание повлияло на развитие его характера. Ему не было одиннадцати, когда он стал королём. Его дед, Эдуард III, был великим воином, славу которого не могут затмить даже старческие причуды последних лет его жизни. Его отец, Чёрный Принц, который умер за год до его воцарения, высоко славился как рыцарь и воин. Должно быть, его образ постоянно и даже надоедливо преподносился его маленькому сыну. Но казалось, у Ричарда не было никакого желания следовать примеру отца. Хотя он, как и следовало, хвалил рыцарские подвиги, как и Эдуарду II, ему не нравилась военная атмосфера двора, где война, турниры и военные игры превалировали надо всем остальным. Он был в основном маменькиным сынком, ибо был безгранично привязан к матери, красавице-вдове принцессе Уэльской.

Значит, далеко не соответствуя установленному образцу молодого принца-воина, Ричард II, как и Эдуард II до него, был молодым человеком с эстетическими, а не военными пристрастиями. Его наставник сэр Саймон Берли, ему сочувствовал, и, вероятно, ему он обязан своими представлениями о королевской власти, которым суждено было сыграть такую важную роль в его жизни и которые определили его отношение к вельможам. У него никогда не было никаких сомнений относительно его королевских полномочий. В его мозгу сформировалась полумистическая концепция божественного права, которой он придерживался до самого конца.

Он был эгоцентричен до нарциссизма. Он одевался изысканно и тщательно, очень заботился о своей внешности и причёске. На портретах он представлен элегантным красавцем, высотой немного ниже шести футов, с густыми тёмно-жёлтыми волосами на голове. Он регулярно принимал ванну, что в те времена было редкостью, и изобрёл носовой платок.

Он, вероятно, был самым культурным королём своей династии. Его библиотека даёт возможность предположить, что он читал книги, а также слушал, как ему читали. Он был покровителем художников, артистов и писателей, обожал экзотические и утончённые блюда, как показывает дворцовая кулинарная книга с изысканными рецептами, описанием специй и других тонких ингредиентов.

Страстный и чувствительный, он мог временами быть изобретательным и расчётливым, и, как многие члены его семьи, был подвержен припадкам ярости, но он был великодушен к друзьям. Он любил свою мать и стал исключительно преданным мужем своей жене, Анне Богемской.

Её смерть была тяжким ударом, от которого, похоже, он полностью не оправился. Он велел разрушить дворец, в котором она умерла. И всё-таки он не был лишён бисексуальности. Его интимным другом был пресловутый Роберт де Вер, которого он возвысил до могущественной власти и влияния, и после смерти Роберта его никто не заменил. Когда тело Роберта привезли обратно после трёх лет ссылки, чтобы похоронить, Ричард приказал открыть крышку гроба, чтобы ещё раз посмотреть на лицо человека, которого он любил, и коснуться его руки.

Таков был молодой человек, на которого в таком раннем возрасте свалилось бремя королевской власти: преданный своей матери, благоговеющий перед памятью отца, но по природе не воитель, и выращенный в неприглядной, если не сказать затхлой, атмосфере двора, пронизанной раздорами и подозрениями. Там господствовали его дядья, братья отца, богатые, великолепные, политически честолюбивые и цепкие мужчины, поддерживаемые группами рыцарей у них на содержании: Джон Гант, герцог Ланкастерский, который фактически стал регентом, Эдмунд Лэнгли, граф Кембриджский, впоследствии герцог Йоркский, Томас Вудсток, граф Бекингемский, позже герцог Глостерский — выводок дядюшек, которых Ричард не выносил. Юному и бессильному мальчику-королю королевское хозяйство временами должно было казаться клеткой, из которой его не выпускали, тогда как вельможи глазели друг на друга с недоверием, в поисках случая понатаскать перьев в свои собственные гнёзда, пользуясь покровительством и властью. Такой впечатлительной душе, как у него, нелегко было противостоять двусмысленностям и интригам придворной жизни. Желание освободиться от этих оков рано проявилось в его жизни.

Действительно, однажды, юным мальчиком, он проявил характер. Во время крестьянского бунта, восстания, вызванного плохо продуманным введением подушного налога, и после того, как мятежники дали волю своему гневу, Ричард настоял лично на том, что он сам вступит в переговоры с восставшими. Его мужество оправдалось. Ричард сказал восставшим из Кента после того, как их предводитель Уот Тайлер был убит, что отныне он будет их вождём. Конечно, это был бессмысленный поступок, но такова была харизма королевского звания, что крестьяне поверили тому, что им говорил король, и вскоре разошлись и встретили свою жестокую судьбу, когда законные силы восстановились.

Должно быть, для Ричарда это был драматический момент. На самом деле крестьяне были ему безразличны, и обещания, данные им, вскоре были забыты. Но четырнадцатилетний мальчик оказался центром внимания. Он показал, что, как и отец, он был настоящим рыцарем. Он завоевал признание не на поле битвы в далёкой Франции, но в своей собственной столице. И как? По королевской воле он хотя бы на день стал королём не только на словах, но и на деле.

Скоро на него снова надели узду и приковали к вельможам; но пока его грозный дядя, Джон Гант, пытался продвинуть свои претензии на престол в далёкой Кастилии, Ричард сколачивал свою собственную группировку. Он нашёл близкого друга, которому мог доверять, Роберта де Вера, девятого графа Оксфордского, человека, состояние которого, однако, не было пропорционально его древнему происхождению. Ричард поддался его эксцентричным, довольно ярким чарам, осыпал его милостями и, возможно, скоро стал его любовником. Его сделали маркизом (первый титул такого рода) и герцогом Ирландским. К несчастью, де Вер был невежествен и высокомерен. Вельмож оскорбил социальный мезальянс, каким явился его брак с одной из фрейлин королевы, Агнессой Лонсекрон. Восставшие вельможи, «апеллянты», как их стали называть, призвали своих сторонников к оружию и у Рэдкот-Бриджа у Темзы около Оксфорда разбили королевские войска.

Ричард испытал страшное унижение. Де Вер был в ссылке; другие его министры или были законным образом убиты, или бежали за границу. Он обнаружил, что он в изоляции, а права его жестоко урезаны. Психологически результат этого поражения, должно быть, был губителен. Если попытка утвердить свои королевские полномочия так катастрофически провалилась, то этот опыт заставил его ещё решительнее искать способы отмщения своим врагам. И действительно, правление баронов оказалось ещё менее разумным, чем его собственное. Ричард воспользовался междоусобной борьбой различных группировок среди вельмож и посредством манипуляций и покровительства начал создавать свою собственную партию и вооружённые силы из людей, верных короне, причём их верность королю символизировала эмблема с белым оленем, личная эмблема Ричарда, которую они носили.